Александр Уваров - Бардо дождя [СИ]

И говорит голосом мягким, тонким, с интонацией доброй и даже отчасти участливой.

Как похож!

Пёс забрался на вершину дома и, схватившись за тонкую иглу увенчивавшего купол золотистого шпиля, смотрел вниз, на нового и (теперь он точно это знал!) опасного врага.

Свет падал теперь так, что лицо чёрного видно было ясно и отчётливо, во всех чертах.

Черт, впрочем, было немного.

Глаза чёрно-угольные, очень крупные и немного навыкате. Сплошные чёрные зрачки, без белков.

Голубовато-белая кожа. Будто извёсткой в три слоя засыпана, с добавлением к ней голубого мелка.

Безжизненная, сухая, сформованная из папье-маше.

Нос короткий и впалый. Провалившийся даже. На уровне переносицы — провалившийся глубоко, скелетно, до обнажения кости.

Рот кривой и широкий, с губами белыми и толстыми, на вид мягкими и дряблыми.

Рот в улыбке. Вялой и кисло-саркастической одновременно.

— … твоя псиная порода… Ты первый, кого я вижу. Не так уж ты и хорош, мой милый зверь!

Ветер доносил обрывки его слов.

Он как будто… Издевался над зверем!

Чёрный выродок!

Пёс, зарычав уже по-настоящему грозно, прыгнул, сильно оттолкнувшись от шпиля. Развернулся в стремительном, звенящем полёте для точного, сокрушительного удара, которым снесёт он голову самонадеянному глупцу, назвавшемуся Звездочётом, дурную его голову с плеч.

Разом снесёт, так что кровь…

Какого цвета кровь у Звездочёта?

Сёрный сунул руку в складку балахона, в долю мгновения извлёк из тайника в одежке что-то, в тот момент ещё неразличимое, лишь коротко сверкнувшее в багровом цвете — и Псу навстречу полетели стальные дротики, один из который, особенно метко пущенный, впился в руку возле локтя.

Пёс, завыв, закрутился в воздухе, пролетел мимо Звездочёта, тормозился жёсткой хваткой когтей — и остановился лишь у самого края хрустального ската.

Повернув голову, увидел, что чёрный бежит, сверху вниз, и прямо на него.

И от чёрного — прицельно на Пса летят уже не дротики, а свистящие стальные треугольники с отточенными краями.

Пёс, волчком закрутившись, заметался по краю. Трианглы летели справа и слева, задевая поверхность купола и оставляя на ней глубокие сколы с острыми краями.

Пёс видел, что чёрный загнал его в ловушку. Что из такого положения не подняться уже наверх и не подпрыгнуть, и даже не поднять головы.

Можно лишь перепрыгнуть на соседнее здание.

Благо, что и подходящая стена — недалеко. Хватит на один псиный прыжок.

И Пёс прыгнул.

Но не долетел.

Один из трианглов, тонкого свиста которого Пёс не услышал, вонзился ему между лопаток, пробив толстую кожу и повредив кость.

С жалобным воем полетел Пёс вниз, когтями из последних сил цепляясь за стену и словно кремнем высекая снопы снежных искр.

Увидев близкий уже камень мостовой, Пёс закрыл глаза.

Стало больно. Потом темно. И очень, очень тихо.

Ни единого звука.

«Швейцарский союз мусульман-атеистов приветствует вас в кантоне Женева! Мы обращаемся к уважаемым гостям с просьбой соблюдать установленные законом обычаи и воздержаться от употребления спиртного на время пребывания в Конфедерации.

Напоминаем, что христианские ассоциации кантона Женева, следуя конфедеративному законодательству и нормам исламского либерализма, ограничили продажу содержащих свинину продуктов до одного час в день, с двух до трёх часов пополудни.

Желаем вам счастливого пребывания в кантоне Женева!»

Синий куб объёмно-проекционного экрана начал гаснуть, распадаясь на отдельные радужные полосы, и счастливо улыбающаяся девушка в золотистом никабе и мини-юбке растворилась в полумраке салоне, подобно джиннии из древней сказки.

— На каком это она, Базиль? — спросил Марк помощника. — Не силён я в этих европейских языках!

Базиль слегка пожевал губы, посмотрел на приглушённо светящиеся зеленовато-белые лампы подсветки салона, посмотрел на секретаря Луизу, ответившую ему взглядом недоумённым и отчасти даже испуганным, потом кашлянул негромко и уверенно ответил:

— На итало-арабском, конечно! В Швейцарии на нём и говорят!

— А ещё ретороманский есть, — не преминула заметить Луиза.

Но небывалой эрудицией своей на босса благоприятного впечатления не произвела.

Маркин заскучал и потребовал кофе с коньяком.

— Только просьба — выпить до приземления, — предупредила стюардесса, принеся заказ.

— Отчего ограничения такие? — удивился Марк и начал дуть энергично на край дымящейся чашки.