Гильермо Дель Торо - Форма воды

– Что бы ни случилось, – говорит он. – Я стар. Даже мое альтер эго, Майк Паркер, тоже стар. Что может подобный риск изменить в нашей идущей к завершению жизни? Ничего. Но ты молода. Жизнь раскинута перед тобой подобно сочной глади Атлантики. Только посмотри на себя. Ты не боишься!

Элиза позволяет себе принять комплимент, поскольку она в нем нуждается, и затем, чтобы изменить атмосферу, важно улыбается и сигнализирует напыщенными движениями.

Джайлс хмурится.

– О, ты боишься? Очень боишься? Только не говорит мне этого! Я в ужасе!

Преувеличенный надуманный страх уменьшает настоящий, позволяет с ним справиться. Элиза улыбается, совсем иначе, с благодарностью, и отступает на шаг, чтобы изучить результат трудов Джайлса, залитый ныне мелодраматическим оранжево-фиолетовым светом заката.

Она задерживает дыхание.

Поддельный пропуск – это одно, но мошенническая надпись на зарегистрированном транспортном средстве – совсем другое, это иной уровень наглости: «МИЛИСЕНТ ЛАУНДРИ».

Буквы нанесены на блестящую дверь «мопса», и та превращается в бассейн, и Элиза падает в него и тонет, тонет до тех пор, пока не обретает возможности существа, не начинает дышать и плавать, не бултыхаться на поверхности как яйцо в кипятке, но мчаться через яростные потоки. Узкий, грязный переулок, погруженный в смрад гниющего попкорна, не исчезает, и все же она верит, что может чувствовать, как целый океан возможностей стекается в точку, превращаясь в его ожидающее лицо.

Время пришло.

Крышечка от бутылки выскальзывает из потных пальцев, скачет по плиткам пола, исчезает за унитазом. Хоффстетлер хочет встать на колени, найти и ликвидировать ее. Один из уборщиков найдет ее, один из ученых снимет с нее отпечатки пальцев, и Стрикланд, вооруженный электрохлыстом, схватит беглеца за шею раньше, чем тот нырнет в «Крайслер» Бизона.

Но времени нет: близки тридцать минут между ночной и дневной сменами, самый суматошный момент в «Оккаме», так что Хоффстетлер должен успокоиться, смирить дрожь в руках и сделать это.

Не для себя.

Он сделает это ради детей, чьи жизни оказались разрушены благодаря тем медицинским исследованиям, в которых он принял участие.

Девонианец некоторым образом тоже подвергшийся насилию ребенок.

Хоффстетлер может избежать лап отчаяния и в конце концов найти порцию искупления. Он срывает упаковку со шприца, удаляет колпачок с иглы, смывает то и другое в унитаз.

Рев воды сливается с грохотом пульса в ушах.

Капли пятнают его лицо и руки точно язвы, когда он погружает иголку в ампулу и начинает тянуть. Серебристый раствор неторопливо заполняет емкость, блестят искры. Хоффстетлер знает закон природы: столь красивая субстанция должна быть смертоносной.

Он кладет шприц в карман халата, вытирает лицо рукавом, и выходит из кабинки. Главное – не смотреть в зеркало, где место надменного профессора занял краснолицый убийца с трясущимися губами.

Антонио ищет свой пропуск десять лет, не меньше!

Это все косоглазие, думает Зельда, только Господь знает, как он убирается на столе, не посшибав все на пол. Мрачные мысли, но сегодня она наверняка заслуживает их.

У Элизы были выходные, чтобы обдумать вопрос «мы еще друзья?» и очевидный ответ «нет». Вот он, конец понедельничной смены, и Элиза не сказала сегодня ни слова. Даже не посмотрела ни разу.

Так тому и быть. По меньшей мере, это Зельда говорит себе: так тому и быть. Вероятно, Брюстер прав: белый дружит с тобой, пока ты ему нужен.

Но она не может избавиться от мысли, что Элиза сегодня выглядит бледной, как рыбье брюхо, что она постоянно оглядывается через плечо, что выпадают у нее из рук предметы, с которыми она имеет дело годами.

Иоланда тычет Зельду пальцем в спину, и это значит, что пришла ее очередь. Только вот пропуск она ищет даже не десять лет, как Антонио, а намного дольше, целую жизнь, словно тянется за ней через бездонный провал.

Унижение и гнев, и не имеет значения, насколько она их заслужила и насколько она хочет обладать ими, выглядят для Зельды скользкими предметами, столь же скользкими, как пропуск. Он выпадает из ее ладони, падает, точно отломанное крылышко.

«Мопс», подпрыгивая, несется по Фаллс-роад.

Он должен приехать на место точно по расписанию, за час до того, как появится настоящий грузовик из прачечной. Если прикатит раньше, то возникнут подозрения. Джайлс несется через лужи света на асфальте, и те плещутся под шинами, как жидкий натрий, вдоль извивающейся вены ручья Джонс-Фаллс, мимо черных стволов парка, вокруг лужаек «Балтимор Кантри Клаб».