Гильермо Дель Торо - Форма воды

Он не видит пакета с покупками в руках Лэйни, и ее платье не кажется знакомым. Она откровенно пугается, увидев его, потом смеется и говорит, что ей придется сходить в магазин завтра, поскольку она забыла блокнот.

Наблюдение – вот чем занят Стрикланд.

Он может сказать, кто из ученых в лаборатории левша и какого цвета носки были на Флеминге в прошлую среду. Лэйни говорит слишком много, и он знает, что это любимая стратегия любого лжеца. Он думает об Элизе Эспозито, ее мягком молчании, о том, что она никогда бы не соврала ему, у нее нет для этого ни силы, ни склонности.

Лэйни что-то прячет. Измену? Он надеется, что нет.

Ради нее самой и ради него, поскольку кое-что неприятное может случиться с ним, юридически говоря, после того как он разберется с прелюбодеями.

Он подавляет эмоции целую ночь.

Следующим утром, после того как дети отправляются на автобусе в школу, он целует Лэйни на прощание, нагибаясь над доской для глажки. Отъезжает в «Тандерберде» совсем недалеко, паркуется под огромным деревом – не та маскировка, которой он хотел, ветки лишены листьев.

Но что поделать. Он съел на завтрак четыре таблетки, иначе совсем никак.

Необходимо держать наблюдательность на уровне.

Стрикланд заглушает мотор и молча молится, чтобы Лэйни не вышла сейчас из дома. Это их брак, это их жизнь. Просто останься дома, вымой кухню, распакуй коробки. Что угодно.

Через пятнадцать минут она появляется в поле его зрения, одета совсем не для дома. Он чувствует укол стыда: когда-то он обещал, что его жене никогда не придется пользоваться общественным транспортом. Он изгоняет стыд из разума хитрым маневром – они оба обещали разные вещи, разве не так?

Ведь это он в конечном итоге натянул обручальное кольцо на палец, несмотря на то что тот начал после этого раздуваться.

Он сражается с «Тандербердом» целую минуту, пока тот заводится, затем медленно катится за женой. Жует губу, пока она ждет автобуса, а затем неспешно едет за ним. Автобус высаживает людей у продовольственного магазина, но Лэйни среди них нет.

Стрикланд напоминает себе, что хорошая слежка требует открытого разума – может быть, ей просто не нравятся здешние цены?

Когда позади остается большой торговый центр, а она так и не выходит из автобуса, открытый разум захлопывается. Если у его жены на сегодня назначено особое дело, то у нее было все утро, чтобы рассказать о нем.

Что бы она ни делала, она творит это за его спиной.

Он сжимает руль так крепко, что слышит щелчок в одном из искалеченных пальцев. Возможно, оторвался один из толстых черных швов, крепящих гнилую плоть. Потом глохнет машина. Никаких драматических картин, слабое покашливание, еще раз. Второй, и Стрикланд катится по инерции.

Он переводит на нейтралку и пытается завестись, но зажигание мертво.

Автобус окунается в поток трафика, издав шум, похожий на писк Образца, которому причинили боль. Стрикланд ничего не может с этим сделать; глядя через дым, много более плотный, чем пар над гладильной доской, он направляет «Тандерберд» к бордюру.

Единственное свободное место – перед пожарным гидрантом. Просто отлично.

Он поднимает ручник, вылезает из машины и смотрит на дорогу: машины кишат словно осы, люди носятся как тараканы, весь город будто одно громадное ядовитое гнездо. Он пинает дверь автомобиля, на той остается вмятина, его пальцы взрываются болью, так что он прыгает на одной ноге, выплевывая загиб, в котором смешаны все существующие на свете проклятия.

Стрикланд обнаруживает, что развернулся и смотрит в другую сторону.

Он видит громадный шар белого пламени, под ним – гигантские тарелки жидкого огня, гладкие ручейки лавы. Его голова пульсирует от свирепого, злого извержения света. Приходится заслонить глаза, чтобы понять, на что он смотрит.

Солнечный свет течет с вращающегося земного шара на крыше салона «Кадиллак», ниже блистают окна от пола до потолка и за ними – бесконечные серебристые капоты.

Стрикланд не помнит, как он пересек улицу, но он бредет по парковке, над ним хлопают гирлянды флагов. Проходит мимо настоящей пальмы, смотрит на фары, между которыми виднеется V-образная эмблема, проводит рукой по чеширской ухмылке на решетке радиатора.

Останавливается перед одной из машин, гладит капот и чувствует себя сильным, спокойным и собранным. Даже боль в изуродованных пальцах слабеет, слабеет, слабеет… Он наклоняется над капотом и вдыхает, ему нравится запах горячего металла, напоминающий аромат оружия, из которого только что выстрелили.