Гильермо Дель Торо - Форма воды

Ричард уезжает, старый «Тандерберд» громыхает прочь, и Лэйни складывает доску, которой она якобы пользовалась. Ложь мужу – это как вирус, поражающий тело брака; она знает это, но пока не находит правильного способа рассказать ему.

Она не ощущала такого возбуждения и надежды… с какого времени?

С дней, когда они начали встречаться с Ричардом, с аккуратным офицером только что из Кореи? Первых дней, едва они познакомились; ведь потом, когда помолвка стала неизбежной, она ощутила, как начинает скользить почва под ногами.

Лэйни не позволяет себе задерживаться на прошлом.

Слишком многие части ее нынешней жизни выглядят интересными, они возбуждают и радуют ее, даже быстрое переодевание в рабочий «комплект», который она держит готовым в недрах шкафа. Это новый вызов для нее – одеваться для похода в офис. Она делает записи, отмечая, как одеваются секретари, наносит три визита в магазин.

Формально, но не скучно. Привлекательно, но не игриво. Красиво, но не вычурно.

Противоположные цели, но добиваться их и значит быть женщиной.

Поездка на автобусе тоже выглядит интересным мероприятием, ведь надо знать телесный этикет пользования общественным транспортом, выбирать место самой, устраиваться среди других людей, держа сумочку, упакованную плотно, точно рюкзак спецназовца. И превыше всего – зрительный контакт между ней и другими работающими женщинами.

Они сидят поодиночке, но они все равно вместе.

Мужчины в «Кляйн&Саундерс» – ну, они только мужчины.

В первую неделю ее прихватывали за зад минимум один раз в день, и делал это всякий раз другой человек, но с одинаковой самодовольной уверенностью того, кто выбирает самую большую креветку на шведском столе. В первый раз она вскрикнула. Второй смолчала. К пятому она выучила тот мрачный прищур серьезной дамы, наткнувшись на который, наглец виновато пожимает плечами.

Она провожала последнего из агрессоров достаточно долго, чтобы увидеть, как он присоединяется к группе омерзительно хихикающих любителей тискать женские ягодицы. Ее собственная пятая точка горела от щипков.

Вся неделя, похоже, стала чем-то вроде конкурса среди идиотов.

Лэйни ухитрилась победить, доказать, что она нечто большее, чем приятная задница, за которую можно ухватиться. Нет сомнений, что через нечто подобное прошли все машинистки и секретари в агентстве, или женщины в автобусе, или даже женщины, что моют пол у Ричарда на работе.

И вне зависимости от настроения Лэйни держала голову высоко.

Она выучилась пользоваться селектором во время обеденных перерывов, вымуштровала себя говорить с такой уверенностью, в которую сама через несколько дней начала верить. Попытки ущипнуть ее почти прекратились, а мужчины, что поначалу были добры к ней, вдруг перестали быть добрыми, и это ее обрадовало.

Теперь они полагались на нее, они огрызались, когда она ошибалась, они покупали ей открытки и цветы, когда она спасала им шкуру.

И в этом Лэйни стала экспертом.

Это и наука, и искусство – командовать парадом эго, кружащих в ее лобби. Помощники разного рода воротил, коммерческие плейбои с ТВ, стареющие фотомодели. Она научилась звонить на мертвые телефонные линии и импровизировать, чтобы впечатлить клиентов.

«Привет, Ларри. “Пепси-кола” должна изменить расписание на четверг».

Лэйни прекрасно чуяла, когда нужно так поступить, – это было почти то же самое, как наблюдать за настроениями Ричарда перед тем, как попросить у него еще немного денег. Конечно, в последнее время она этим не занималась, поскольку у нее появились собственные.

Она гордилась этим и желала разделить гордость с мужем.

Но он не поймет, он воспримет это как личное оскорбление.

Берни вскоре решил, что дамочка, которую он так импульсивно нанял, должна за это отплатить. На прошлой неделе он пригласил ее на ланч и первые полчаса вел себя, как все остальные: давил, чтобы она выпила чего-нибудь «взрослого», а когда она отказалась, все равно заказал ей джин. Она отхлебнула, чтобы сделать ему приятное, и он воспринял это как сигнал двинуть руку через стол и положить на ее ладонь.

Лэйни выдернула ее и улыбнулась, холодно и напряженно.

Берни глотнул своего «Манхэттена», и алкоголь словно расплавил сладострастие, превратил в легкое, ненавязчивое влечение. Она даже задумалась: что значит быть мужчиной и иметь возможность так беззаботно менять намерения без страха последствий?

«Смотри, – сказал он. – Я пригласил тебя на ланч, чтобы предложить должность».