Анна Субботина - На пороге зимы

— Вот тебе и ответ, — невесело улыбнулась она. — Я сама распоряжусь насчёт знамени, нехитрое дело. Вы с Дарвелом сейчас нужны внизу. Никто не знает подземелье Эслинге лучше вас.

Барон нахмурился, но кивнул. Элеонора ужом скользнула на лестницу. Теперь нужно было догнать Ардерика и успеть перекинуться с ним парой слов наедине.

Напоследок она оглянулась на пустошь. Снег блестел от солнца. Лучи бросали тёплые отсветы и на головы казнённых — таким золотом расплатился Север с имперскими воинами.

Ардерика она встретила перед последним поворотом к его спальне. Он обернулся на звук её шагов, и Элеонора не узнала сотника. Широкие плечи ссутулились, с осунувшегося лица смотрели совсем мёртвые глаза.

— Я подвёл вас, баронесса, — сказал он ровным голосом. — Я проиграл и битву, и Северную войну.

— Нет, — Элеонора шагнула вперёд, коснулась его руки. — Это я вас подвела. Я должна была… не знаю… Я могла сделать больше!

— Глупости. Мы бы не смогли собрать больше людей и не успели бы выстроить более высокую стену. Я должен был предвидеть…

Он замолчал, опустил взгляд. Элеонора шагнула ещё ближе, взяла в ладони его измученное лицо и заглянула в серые глаза, будто затянутые пеленой дождя:

— Ардерик, прошу вас, не отчаивайтесь. Темны ночи после Перелома, но свет прибывает с каждым днём. Мы что-нибудь придумаем. — Дождалась мелкого кивка, отступила и приказала Верену: — Присмотрите за ним. И не ходите одни на стену. Я пришлю лекаря и позже приду сама.

Верен молча поклонился и увлёк Ардерика в комнату. Усадил в скрипучее кресло и взялся растапливать камин, благо ящик для дров был полон. Временами оглядывался на Ардерика — тот, не мигая, смотрел в пол. Сухие дрова занялись быстро. Верен поднялся, чуть постоял, опершись на каминную полку. Нога снова разболелась, а перед глазами плыли цветные точки. Он перевёл дух и обернулся к Ардерику:

— У камина теплее. — Тот не шелохнулся, и Верен подошёл ближе. — Нельзя отчаиваться. Что-нибудь придумаем.

Сотник только покачал головой:

— Нет. Мы ничего не сможем сделать. Война проиграна. Впрочем, ты мне ничего не должен. Поступи на службу к барону, а лучше — к баронессе, она подобрее. Весной тракт растает, и ты вернёшься домой.

— Весной я принесу клятву верности, — твёрдо сказал Верен, — и мы вернёмся вместе. Домой или куда угодно.

— Некому присягать, Верен, — Ардерик поднялся и повернулся к окну, но не сделал ни шага. — Нет сотни — нет сотника.

Верен встал перед ним, стараясь не морщиться от боли, опустился на одно колено и дёрнул пряжку поясного ремня, на котором висел меч. Он никогда не видел, как клянутся в верности, но какая разница, какие слова говорить, если они идут от сердца и тысячи раз проговорены в мыслях?

— Я клянусь служить тебе верно и преданно…

— Верен!

— …посвятить свой меч защите Империи…

— Верен, рассветные силы, встань!

— …и служить тебе до самой смерти, и пусть меня пронзит мой собственный меч, если я пойду против тебя и против чести и совести! Вот, — добавил он и сунул Ардерику в руки свой пояс. — Я не буду служить барону и никому другому, кроме тебя, и не коснусь оружия, если не получу его из твоих рук.

Ардерик молчал. Наконец выдохнул, сдавленно хмыкнул и коснулся ножнами плеча Верена.

— Кажется, вместо сотни воинов я приобрёл одного, чья верность стоит тысячи, — горько усмехнулся он. — Встань, Верен из Красильной Заводи! Не так приносят клятвы, но ты же не отстанешь, пока я не опояшу тебя воинским поясом.

— Всё равно всё наперекосяк, — смущённо бормотал Верен, пока Ардерик застёгивал на нём пряжку. Он уже почти стыдился своего порыва. Но из глаз Ардерика как будто бы уходила мертвящая пустота, а значит, всё было не зря. — Лучше уж так, чем никак.

— Если удача всё-таки будет на нашей стороне, весной я приму у тебя присягу как подобает и опояшу достойным клинком, — заверил Ардерик. — Вот только в список внести не смогу — у меня больше нет ни бумаг, ни печати.

— А где они были, эти бумаги? — спросил Верен. — В ларце?

— Да. И я надеюсь, что он сгорел, а не попал в руки этим…

Дорожный мешок Верена лежал здесь же, у спального шкафа. Ардерик молча смотрел, как Верен сноровисто развязывает узлы и достаёт дорожный письменный прибор, кубок, прочие мелочи… Ларец для бумаг лёг в руки знакомой тяжестью. Ардерик щёлкнул замком — внутри всё было на месте. Императорский указ, дорожные грамоты, учётные записи по расходам на строительство укреплений… Будто и не было страшного, унизительного сражения. Будто всё было впереди.