Энди Вейр - Проект Радуйся, Мария [ЛП]

Пробоотборник представляет собой стальную сферу диаметром 20 сантиметров. У него есть хорошее, толстое кольцо сверху, которое соединяется с цепочкой. Маленькие отверстия перфорируют сферу вдоль ее экватора. Они ведут в полую внутреннюю камеру. Там есть датчик давления и несколько приводов. Датчик давления знает, когда зонд находится на нужной высоте, и активирует привод для герметизации камеры. Это простой вопрос поворота внутренней оболочки камеры на несколько градусов, чтобы намеренно смещать отверстия во внешней сфере. Это смещение, наряду с некоторыми хорошо расположенными прокладками, герметизирует местный воздух в камере.

Он также добавил туда термометр и обогреватель. Как только пробоотборник закроется, нагреватель будет поддерживать любую температуру воздуха внутри. На самом деле все очень просто, но я об этом не подумал. Жизнь может быть довольно разборчивой в температурных диапазонах.

Единственная оставшаяся часть-небольшой радиопередатчик, который передает странный аналоговый сигнал, который я не смог прочитать или декодировать с помощью своего оборудования. По-видимому, это очень стандартное эридианское соединение для передачи данных. Но у него есть приемник для этого, и это самое главное.

Точно так же, с минимальными осложнениями, Рокки создал систему жизнеобеспечения для жизненных форм Адриана-систему, которой не нужно было заранее знать условия, чтобы обеспечить их. Он просто поддерживает статус-кво.

Он действительно гений. Интересно, все ли эридианцы такие, или он особенный?

“Я думаю…мы готовы?” Я говорю. Я не слишком уверен в себе.

“Да,” дрожит он.

Я пристегиваюсь к креслу пилота. Он использует три руки, чтобы ухватиться за поручни в своей лампочке.

Я поднимаю панель управления ориентацией и начинаю бросок. Как только я направляю корабль назад в направлении нашего движения и параллельно земле внизу, я останавливаю вращение. Теперь мы мчимся вперед, прикладом вперед, со скоростью 12 километров в секунду. Мне нужно, чтобы это было почти равно нулю.

“Ориентация хорошая,” говорю я. “Запуск тяги.”

“Да, - говорит Рокки. Он пристально смотрит на экран. Он показывает ему текстурированную версию моего собственного экрана, благодаря той камере, которую он установил ранее.

“Вот так…” Я включаю приводы вращения. Мы переходим от нуля g до 1,5 g менее чем за секунду. Я откидываюсь на спинку стула, и Рокки хватается за опору четвертой рукой, чтобы не упасть.

Когда "Аве Мария" замедляется, наша скорость больше не может удерживать нас на орбите. Я бросаю взгляд на панель радара, и она подтверждает, что мы теряем высоту. Я настраиваю положение корабля так, чтобы мы были направлены очень немного вверх от горизонтали. Всего на долю градуса.

Даже это небольшое количество-это слишком много! Радар показывает, что мы быстро набираем высоту. Я снова опускаю угол. Это небрежный, отвратительный, ужасный способ управлять космическим кораблем, но это все, что у меня есть. Не было смысла заранее просчитывать этот маневр. Существует так много переменных и способов испортить математику, что я все равно почти сразу же полетел бы на ручном управлении.

После еще нескольких сверхкоррекций я начинаю чувствовать это. Я постепенно увеличиваю угол, когда корабль замедляется относительно планеты.

- Ты говоришь, когда выпускать зонд, - говорит Рокки. Его коготь парит над кнопкой, которая извлекает катушки и позволяет цепи свободно падать. Мы можем только надеяться, что он не запутается.

“Пока нет,” отвечаю я.

Экран ориентации показывает, что мы находимся на 9 градусах от горизонтали. Мне нужно довести нас до 60. Что-то привлекает мое внимание справа. Это внешний канал камеры. Планета внизу...светится.

Нет. Не вся планета. Только немного позади нас. Это атмосфера реагирует на инфракрасный взрыв от двигателей. "Аве Мария" сбрасывает в это место в сотни тысяч раз больше энергии, чем Тау Кита.

ИК - излучение нагревает воздух так сильно, что он ионизируется, и он буквально раскаляется докрасна. Яркость увеличивается по мере того, как наш угол становится более серьезным. Затем пораженный участок начинает расти. Я знал, что это будет важно, но я понятия не имел, что это будет так. Мы оставляем красную полосу по небу, уничтожая все в воздухе. Углекислый газ, вероятно, разрывается из чистой тепловой энергии на частицы углерода и свободный кислород. Кислород, возможно, даже не образует O2. Это очень жарко.