Юрий Самарин: Отсечь зло

Посвященные невольно отпрянули от стены, но сообразили, что с той стороны их не видят. Придя в себя, горожане поняли, что девицу с ребенком тоже не видно, ее ищут, несколько мужчин с шестами шарят с двух противоположных сторон, прочесывая стену.

— Ее надо спасти, — сказала Мать.

— К сожалению, невозможно. Мы не можем вмешиваться в их дела так же, как они в наши. Стену нельзя приоткрыть, ее можно убрать совсем, и тогда они все ринутся сюда. Это повлечет тотальные несчастья.

— Господи! Неужели мы станем свидетелями убийства?

— Те, кто находится здесь, не отвечают за то, что происходит там.

— У меня сердце кровью обливается! — Вдруг Мать в одном из гигантов узнала сына. — Пустите меня к нему! Немедленно пустите! — Она ударила стену.

— Хорошо! — Правитель обратился ко всем. — Решайте, нужна ли нам мысленная стена или пусть обе половины города сольются в одно? Мое мнение остается прежним, слово за вами.

— В это время мужчины с шестами настигли девицу. Двое схватили ее за руки, один отнял ребенка, и, несмотря на ее отчаянное сопротивление, поволокли к двум, видимо, вожакам. Ряды великанов колыхались в ожидании расправы.

— Я не могу этого вынести, — прошептала Мать в ужасе. Молодой человек в очках с металлической оправой приобнял ее за плечи.

— Значит, пусть стена исчезнет? — Правитель молча смотрел, как поднимались руки: одна, две, три, пять… И все. Все! Жалкие единицы. Выходит, он победил, он прав, и город будет спасен.

Его голос звучал как призыв:

— Решение принято. Мы просим во имя общего блага прекратить раскол и направить с вою мысленную энергию на удержание защиты. Мы окончательно отсекли зло. Стена будет стоять. — Он воздел руки к небесам, словно призывая их в свидетели.

И в это невыносимое мгновение, когда девушку и младенца вот-вот растерзает озверелая толпа по ту сторону, а они разойдутся по домам, и жизнь потечет как прежде по законам справедливости, — толща жидкого стекла за спиной Правителя стала мутной, окрасилась в темные и серые тона, и вдруг вся стронулась, сдвинулась, потекла, одновременно дымясь, испаряясь, исчезая. В недоумении и ужасе взирали друг на друга люди. За факелами, за ощетинившейся толпой отверженных посвященные увидели мир, обращенный в хаос, поверженный в зловонные, отвратительные развалины неведомой силой.

В свою очередь обитатели территории Крутого, как загипнотизированные, обозревали деревья, асфальтовую дорогу, светлые дома поодаль и крохотную горсточку людей.

Вдруг повисшую тишину нарушила Мать:

— Паша, сынок… — Она шла вперед, протягивая руки.

Куца, стоявший в первом ряду, растерялся, отступил, но в следующий миг молниеносно, хищным, кошачьим движением метнулся к женщине и коротко, страшно ударил ее в грудь. Она упала, сын склонился к ней и прошептал:

— Ненавижу. Все из-за тебя.

И тут Мясо, перекрывая нарастающий шум, заорал:

— Мочи козлов!

Визжащая лавина, затоптав Маню и Котика, брошенного за ненадобностью на шоссе, хлынула в еще недавно неприступный чертог.

Большое красное солнце клонилось к горизонту, окрашивая небосклон целой гаммой красок и оттенков — от лиловых, сливающихся с голубым, какие присущи персидской сирени, до нежно-нежно-розовых, какие можно увидеть на снежной вершине в урочный час, а между ними — кремово-розовый, цвет морской раковины, дымчато-розовый, ближе к кофе с молоком, цвет одной из разновидностей сиамских кошек, и бордово-розовый, точно пыльца на крыле бабочки… — об этом разговаривали высокий мужчина в очках по имени Артур и его дочка Вики.

— …лучший художник, писатель или композитор не могут выразить и сотой доли той красоты, которая нас окружает: наш мир необыкновенно разнообразен и невероятно прекрасен. Он создан как живой цветок. Но это надо уметь видеть.

— Смотри, папа, — сказала Вики. — Кто это?

На скамейке, поджав ноги, лежала девица с рыже-бордовыми волосами.

— Похожа на куклу, — произнес мужчина.

— Она живая?

— Конечно, живая. Спит, наверное.

— Давай разбудим ее.

— Зачем?

— Плохо спать на скамейке. Представь — я так.

— Мудрая ты у меня не по годам. — Артур толкнул девицу в плечо. — Вставай, приехали.

— Где она живет? — не унималась Вики. — Напоить бы ее чаем?

— Из тебя получится врач или воспитатель в детской колонии. Но я понял — бросать ее мы не будем, возьмем домой и попробуем выходить. Только что нам мама скажет?

— Ура! — закричала девочка.