Уиллис Эмерсон: Дымный Бог или Путешествие во внутренний мир

Боюсь, что кажущаяся совершенно невероятной история, которую я собираюсь рассказать, будет сочтена плодом больного воображения, движимого вдобавок тщеславным желанием поведать чудесную тайну, а не правдивым повествованием о необычайных событиях, изложенным неким Олафом Янсеном, чье красноречивое безумие так захватило меня, что всякая мысль об аналитической критике исчезла, не успев появиться.

Странное приключение, что я призван запечатлеть на этих страницах, несомненно, заставило бы Марко Поло беспокойно ворочаться в гробу; история эта непредставима, как россказни Мюнхгаузена. Странно и то, что мне, скептику, выпало на долю стать летописцем Олафа Янсена; имя его мир слышит сейчас впервые, но в будущем ему предстоит занять подобающее место среди самых знаменитых людей нашего света.

Я открыто признаю, что его утверждения не допускают рационального анализа. Они связаны с глубочайшей тайной ледяного Севера, который в течение многих столетий привлекал к себе равное внимание ученых и профанов.

Но как бы ни расходились данные утверждения с космографическими представлениями прошлого, эти бесхитростные слова можно считать повестью о том, что Олаф Янсен, если верить ему, видел своими глазами.

Сотни раз я задавался вопросом, может ли статься, что география нашего мира неполна и что потрясающий рассказ Олафа Янсена опирается на доказуемые факты. Как бы ни был летописец далек от полной убежденности, читатель может сам избрать ответ на этот вопрос. Даже сам я порой затрудняюсь сказать, не завели ли меня далеко в сторону от абстрактной истины блуждающие огни суеверий; есть, однако, иная возможность: все доныне признанные факты основаны на заблуждениях и ошибках.

Быть может, истинный храм Аполлона располагался не в Дельфах, а в том старейшем земном центре, который подразумевает Платон, говоря: «Настоящее святилище Аполлона среди гиперборейцев, в стране вечной жизни, и мифы говорят нам, что два голубя, летевшие с противоположных концов земли, встретились в этой прекрасной местности, доме Аполлона. И впрямь, согласно Гекатею, Лето, мать Аполлона, родилась на острове в арктическом океане далеко за пределами Северного Ветра».

Я не намерен рассуждать о божественной теогонии или космогонии мира. Мой простой долг — поведать миру о прежде неизвестном уголке Вселенной, увиденном и описанном престарелым скандинавом Олафом Янсеном.

Исследования Севера являются предметом международного внимания. Одиннадцать стран так или иначе разделили тяжкий и полный опасностей труд по раскрытию последней космологической тайны Земли.

Древнее, как моря и горы, высказывание гласит, что «правда всегда более странна, чем вымысел», и события последних двух недель самым поразительным образом напомнили мне об этой истине.

В два часа ночи меня пробудил от безмятежного сна громкий звонок в дверь. Нарушителем спокойствия оказался посыльный, который принес записку от старого скандинава по имени Олаф Янсен, нацарапанную неразборчивыми каракулями. Понадобились немалые усилия, чтобы расшифровать письмо; текст его был краток: «Смертельно болен. Приезжайте». Зов этот не оставлял места для колебаний и я, даром не теряя времени, подчинился ему.

Полагаю, мне стоит упомянуть, что Олаф Янсен, совсем недавно отметивший свой девяносто пятый день рождения, последние лет шесть жил один в скромном домике на Глендейльской дороге, неподалеку от делового района Лос-Анджелеса, Калифорния.

Меньше двух лет назад, во время послеобеденной прогулки, мне бросился в глаза домик Олафа Янсена и его уютное окружение; так я познакомился с хозяином и единственным обитателем этого бунгало. Позднее я узнал, что он был приверженцем древнего культа Одина и Тора.

В его лице была мягкость, а в острых и внимательных серых глазах старика, прожившего восемь десятков лет и еще десять, светилось доброжелательное выражение; более того, его одиночество тронуло меня. В тот день он расхаживал взад и вперед перед домом, чуть сутулясь и сцепив руки за спиной. Не могу сказать, что именно заставило меня прервать прогулку и вступить с ним в беседу. Я похвалил милый домик, ухоженные виноградные лозы и цветы, в изобилии росшие на окнах, крыше и во дворе; мои комплименты, похоже, доставили ему удовольствие.