Уиллис Эмерсон: Дымный Бог или Путешествие во внутренний мир

Вскоре я понял, что мой новый знакомец был человеком далеко не заурядным, но отличался глубиной мысли и удивительной образованностью; в поздние годы своей долгой жизни он зарылся в книги и овладел искусством сосредоточенного молчания.

Мне удалось его разговорить, и через некоторое время я узнал, что в Южной Калифорнии он живет всего шесть или семь лет, до этого же более десяти лет прожил в одном из восточных штатов. Прежде он был рыбаком и ловил рыбу у берегов Норвегии, близ Лофотенских островов, но забирался и дальше на север, доходя до Шпицбергена и даже Земли Франца-Иосифа.

Когда я собрался уходить, он с видимой неохотой попрощался со мной и попросил навестить его снова. Тогда я не придал этому значения, но теперь припоминаю, что он, пожимая мне руку на прощание, произнес странные слова. «Вы придете снова?» — спросил он. — «Да, когда-нибудь вы вернетесь; я в этом уверен. Я покажу вам свою библиотеку и расскажу многое такое, о чем вы не могли и помыслить, вещи столь замечательные, что вы мне, вероятно, и не поверите».

Я со смехом заверил его, что не только обязательно вернусь, но и поверю во все, что ему захочется рассказать мне о своих путешествиях и приключениях.

В скором времени я близко сошелся с Олафом Янсеном, и мало-помалу он поведал мне свою историю — историю настолько чудесную, что против нее восстают и разум, и вера. Но старый скандинав всегда говорил с большой серьезностью и искренностью, и его странные рассказы завораживали меня.

Затем раздался ночной звонок посыльного, и через час я был в домике Олафа Янсена.

Он ждал меня с нетерпением и даже пожаловался на долгое ожидание, хотя я, получив его записку, приехал безотлагательно.

«Я должен спешить», — воскликнул он, пожимая мне руку. «Мне нужно рассказать вам многое из того, о чем вы не знаете. Только вам я могу доверять. Я хорошо понимаю», — продолжал он поспешно, — «что эту ночь мне не пережить. Настало время присоединиться к праотцам в бесконечном сне».

Я поправил подушки, чтобы он мог устроиться поудобнее, и сказал, что с радостью окажу ему любую услугу: я начал уже понимать, в каком тяжелом состоянии он находился.

Поздний час, недвижная ночь вокруг, жутковатое бдение наедине с умирающим и его таинственный рассказ — все это заставляло мое сердце, охваченное неизъяснимым чувством, биться громко и тревожно. В ту ночь, у постели престарелого скандинава, да и позднее моей душой не раз овладевала не убежденность, но некое ощущение, и я словно воочию видел неведомые земли, их странных обитателей и неизвестный мир, о котором он рассказывал; и будто бы слышал могучее слитное пение оркестра тысяч громовых голосов.

Более двух часов он с почти нечеловеческой энергией и страстью говорил не переставая и, судя по всему, вполне рационально. Затем он передал мне некоторые записи, рисунки и наброски карт. «Это я оставляю вам», — произнес он в заключение. «Если вы пообещаете, что откроете их миру, я умру счастливым, ибо мне ничего не хотелось бы больше, чем рассказать людям правду и развеять тайну покрытой льдами Северной земли. Повторение моей судьбы вам не угрожает. Вас не станут заковывать в кандалы или сажать в дом умалишенных, так как рассказывать вы будете не свою историю, а мою — я же, хвала богам Одину и Тору, буду давно в могиле, где до меня не доберется мстительное неверие».

Не подумав о далеко идущих последствиях такого обещания, не зная ничего о многих бессонных ночах, что оно мне принесет, я протянул ему руку и поклялся исполнить его предсмертную волю.

Когда солнце поднялось над вершинами Сан-Хасинто далеко на востоке, дух Олафа Янсена, мореплавателя, исследователя и приверженца Одина и Тора, человека, чей опыт и странствия, как сказано, не имеют себе равных в мировой истории, отлетел к праотцам, и я остался наедине с его мертвым телом.

И теперь, заплатив последнюю скорбную дань этому великому путешественнику с Лофотенских островов, бросившему клич: «Вперед, на Север!», этому смелому исследователю застывших в вечной мерзлоте земель, который в последние годы жизни (перейдя рубеж восьмидесяти лет) нашел мирное и отдохновенное пристанище в излюбленной солнцем Калифорнии, я намерен предать гласности его историю.

Но, прежде всего, позвольте мне привести несколько замечаний.

Поколение сменяется поколением, и традиции туманного прошлого передаются от отца к сыну, но по некоторой странной причине интерес к ледяной неизвестности Севера не уменьшается с течением лет, будь то среди людей образованных или невежественных.