Александр Карпенко - Гребцы галеры

Пожевав холодного мяса жареного зайчика, я, освобождая дупло зуба от застрявших там остатков ужина, обратился к доктору:

— Знаешь, начальница, а мне и раньше иногда в голову приходило, что вот такие больные не могут сами выдумать того, что якобы за них говорят. Уж больно часто мнение «голосов» полярно противоположно их собственным идеям. Не зря ж некоторые воспринимают галлюцинации и бред как расширение сознания. Вот, пожалуйста. Что мы наблюдали? Мабуть, и за других кто вещает?

Люси фыркнула презрительно:

— Шура, еще немного, и я решу, на тебя глядючи. Что Пал Юрьич был прав.

— Насчет чего?

— Насчет того, что болезнь — она заразная. Фаню Зайковску помнишь?

Трудно было не помнить столь колоритный персонаж. Фаня, демонстрирующая синдром Клерамбо, одним голосом строила от лица космических пришельцев планы захвата, другим — заверяла, что она патриотка и положит свой живот на защиту человечества от инопланетной нечисти.

— Ну.

— Гну. За нее-то кто толковал? Двести восьмая, что ли?

Я чуть не подавился, заржав. Злоключения двести восьмой линейной бригады стали притчей во языцех. Даже не столько самой бригады, сколько ее горемычного транспортного средства.

Двое желтоглазых великанов в «прошлой жизни» (иногда думаю: а уместны ли здесь кавычки?) являлись чем-то вроде спасательной команды с космического корабля из другой Галактики, прибывшего изучать Землю. Их заволокло в этот проклятый мир, когда они опустились на поверхность планеты, чтобы оказать помощь экипажу разведывательного катера — летающей тарелочки, гробанувшейся где-то в Аризоне. По иронии судьбы, пилот аппарата вылез из него первым, и тут же ребят накрыло. Так что попали к нам на станцию со своим транспортом, но без водителя.

Общие принципы управления диковинной посудиной оказались несложны, и вскоре не один из наших водил мог уже управляться с ней не хуже, чем с чем-нибудь привычным, четырехколесным, благополучно вылетая на вызова, пугая старушек, нервируя военных и радуя диспетчерскую сокращением количества задержек прибытия к больным. Все шло просто замечательно — до первой поломки.

Единственный, кто что-то соображал в устройстве тарелочки, остался на Земле. Темнокожие ребята лишь разводили руками — не знаем, не понимаем, не могём. Наша шоферня попыталась покопаться в мудреной инопланетной механике, после чего аппарат перестал подавать всякие признаки жизни.

Несколько месяцев диковинная конструкция занимала место в гараже, обрастая толстым слоем пыли, покуда кто-то не написал пальцем на лобовой обшивке: «Поставьте меня на постамент». Верхнее начальство, узрев это, повелело устранить безобразие, и летающую тарелочку, зацепив за бронетранспортер, выволокли на задний двор, оттащив в самый дальний угол.

После того как скоропомощные умельцы, срезав петли люка, сняли с неземного транспорта все, могущее найти применение в хозяйстве, опустевший корпус, планомерно заполняясь содержимым помойных ведер, превратился в мусорный контейнер. Так и стоит с тех пор, удивляя новичков фантастическим дизайном. Пока еще доверху не наполнился.

В преддверии праздника народ стекался в Кардин со всей пустыни. Каждый оказавшийся рядом песчаный сектор приносил все новых гостей, шумно вливающихся в пестрые толпы местного сброда. Работы прибавилось — то вспыхнет поножовщина и образуются резаные, то проберет понос покушавшего липких сластей с уличного лотка, то забьется в истерике ограбленная повечеру дама, не понимая, что дешево отделалась. Словом, рутинная, обыденная, большей частью непрофильная работа.

Правда, отчасти скрашивал скуку нелюбимых занятий систематический рост нашего благосостояния. Как местные традиции на все прочее население распространить? Почти каждый, с кем мы возились, оставлял что-нибудь бригаде: либо деньги и харчи, либо какую-нибудь диковинку, найденную в мертвых городах. Так, Люси теперь щеголяла, перепоясавшись замысловатого плетения старинной цепочкой, и пила из изящной серебряной с чернью чарочки, а на рычаге переключения передач вездехода красовался резной костяной набалдашник.

Патрик каждый раз, залезая почему-либо в кабину, испускал исполненный подлинного гуманизма вздох:

— Эх, мне б на рычаги раздатки да переднего моста тоже такие! Вот бы тому перцу еще разок бутылкой по репе дали!

Получение мзды стало для нас уже столь привычным, что Рат выражала удивление, когда клиент отделывался одной словесной благодарностью: