Александр Карпенко - Гребцы галеры

— Тоже мне, крупная купюра — «большое спасибо»!

И столь же привычным становился ежевечерний сеанс воспоминаний покойного генерала, льющихся из слюнявых уст пережившего его ординарца:

— Это называется штурмовое подразделение — если на учениях так обделались как собираетесь новые миры штурмовать — недоделки одна ящерица троих бойцов сожрала — ну и что больше танка — да я тебе сам голову откушу все равно ей не соображаешь — как будто гранатометов нет — что с дохлой фауной делать куда ее столько настреляли — да хоть сожри — конечно разрешаю — пусть додики заумные несъедобных изучают и так сытые.

…Где сутки простояло когда всего двадцать три часа — подумаешь на стройку перегнали все равно мало — как удержать — да ты хоть задницей ключ подпирай но чтоб стоял — отражатель треснул новый сунь — нет — наготовить сколько надо — откуда рабочих взять почему меня спрашиваешь — налови быдла какого да местных кто недоволен — пусть работают — не станут ловить без приказа считай есть приказ.

…Бодро строят — блин со всего света отбросов набежало что не строить — а мне дом до сих пор не отделали — тебе по чину столько хапать не положено нет ну сколько переселенцев прет завтра больше твоей столицы нагородят — тот Еггерт со своим мнением чтоб его на том свете — нет я такого поноса еще не слышал и что трезвые — хоть бы соврали скоты мол заблудились — наглость безмерная втрое пробег приписать — ясно горючку загнали и не делятся — что значит город не нашли что от подштанников пуговица — куда он мог деться — к утру в воровстве не признаются расстрелять на хрен — пошлют недоразвитых колонну сопровождать — кирпич хоть не сперли — а ты за дисциплиной смотри не то сам поплатишься.

…Медицины развели как нерезаных — девать некуда плюнь в халат угодишь — черта их к цивилизации приучать таблетками плеткой надо — макакам ни к чему лечились кошачьей мочой да козьим дерьмом и дальше давай — против я не против вон город как на дрожжах мало ли холера какая — сам триппером болел как без врачей — нет ну скотство же макак задаром а Фанчик запил сто монет давай — это что цивилизация…

Так вот, из малосвязных речей вечно пьяного идиота-калеки вырисовывалась постепенно перед нами история болезни этого мира. Неприглядна картинка, однако…

— Яичницу жарить можно. — Патрик плюнул на морду вездехода. Слюна зашипела, испаряясь. — Куда бы его перегнать? Тень черта с два сыщешь.

— Ха, насчет яичницы. Какая это зараза в салоне коробку яиц позабыла? Они за ночь, поди, уже протухли.

— Ой! Виноват, мэм. Это я. Может, они ничего еще?

— Без меня. Сам пробуй, — фыркнула начальница.

— Одну минутку, мэм.

Патрик ахнул яйцом по бортику внешнего зеркала заднего вида и, разломив скорлупу пополам, выпустил содержимое на капот. Округу залил невыносимый смрад.

— Что ты делаешь, идиот! — заверещала Люси.

— Ну, извините, пожалуйста, — начал оправдываться пилот, — я все-таки не мог их просто выбросить. До ужаса не хочется опять голодным ложиться. Этих фруктов ешь не ешь, все без толку. Никакой тебе сытости.

Мышка чуть успокоилась.

— Во-первых, никто не мешает тебе присоединиться к хозяйскому ужину, — глянула на перекосившуюся физиономию сына Ирландии, — не кривись, не кривись. Шурик же с него не умирает.

— А… я…

— А во-вторых, кто жарит яичницу без масла? Как ты, чудо конопатое, эту дрянь теперь с капота соскребешь?

Водитель, осознав, что натворил, замычал от досады. Вдумчивое исследование безобразного пятна все-таки вселило в него некие надежды.

— Может, ее бензинчиком? Как ваше мнение, мэм?

— Может, лучше прежде, чем делать что-то, своей рыжей башкою…

Я, подперев мраморную стену, лениво смотрел со стороны на их перепалку. Мысли мои блуждали где-то очень далеко…

Странными и сладкими были эти последние недели, наполненные тобой, дивно-мучительными, прекрасно-жуткими. Я старался использовать всякую возможность, чтобы увидеться с ней, найти любую причину. Не мог найти придумывал сам.

Глядел на тебя с такой жадностью, словно выпить хотел, вобрать в себя взглядом, пытаясь запомнить каждое движение, каждую родинку, каждый завиток волос.

— Зачем?

— Я коллекционирую фантики. Расправляю, разглаживаю, аккуратно прячу Когда-нибудь взгрустнется — достану коллекцию, стану их разглядывать и вспоминать вкус конфет.

И вчера, и сегодня, и всякий раз был для меня расставанием. Обнимал знал, что больше не обниму никогда. Целовал — чувствовал, что это последний поцелуй. Уходил — навсегда.