Владислав Кетат - Флорентийская голова (сборник)

— Та ты за этим меня сюда позвала?

— Ну да, вы же хотели переместиться во времени и стать молодым, — серьёзно заявила Кси, — а для обретения молодости совершенно необходимо если ни в кого-нибудь, кроме родины, влюбиться, то хоть подсмотреть за другими. Хотя, думается мне, простой реанимацией ощущений здесь не обойтись, всё должно было по-настоящему, понимаете?

— А, может, я влюблён? — спросил я. — По-настоящему?

— Не-е-а, — Кси смешно замотала головой из стороны в сторону, — вы не похожи на влюблённого. Я заметила в ваших глазах только грусть, а это только один из многих признаков влюблённости, и может быть следствием чего угодно, например, тоски по прошлому.

— А какие же остальные, позволь тебя спросить?

— Ну, это же всем известно. — Кси начала загибать пальчики. — Кроме грусти в глазах должна быть блуждающая улыбка, пританцовывающая походка, небольшая небрежность в одежде, скованность в движениях…

— По описанию у тебя получился сбежавший из дурдома псих, — отметил я.

— Так оно и есть, — как ни в чём не бывало, парировала Кси, — влюблённые и есть сумасшедшие. Или вы не согласны?

— Согласен, согласен, — примирительно сказал я, — хватит обо мне, давай о тебе.

Кси махнула рукой.

— А что обо мне? Я разведена, у меня двое детей, они сейчас с бабушкой, а я рыщу по городу в поисках нового отца для моих очаровательных двойняшек.

Я напрягся.

— Ты серьёзно?

— Какой же вы, Валентин Сергеевич, легковерный! — произнесла Кси упавшим голосом. — Нельзя так.

— Хорошо, больше не буду, обещаю. Если не хочешь про себя ничего говорить, так и говори…

— Дело не в этом, — перебила Кси.

— В этом, в этом. Скажи лучше, куда мы идём.

— Вы провожаете меня домой. Тут недалеко, вот сюда, направо, — и Кси рукой показала направление движения.

Пока мы петляли между сугробами и заваленными снегом «ракушками», я пытался объяснить себе, на кой чёрт я, взрослый дядька, связался с молодой девчонкой? На что я надеюсь, и зачем я здесь, вообще?

За раздумьями я и не заметил, как мы оказались у металлической поездной двери. Естественно, закрытой. Кси уверенно набрала на домофоне какие-то цифры. После нескольких «пи-ли-ли, пи-ли-ли» домофон ожил.

— Кто там? — спросил женский голос.

— Свои, — ответила Кси.

В следующее мгновение дверь противно запищала и открылась.

Кси хозяйским жестом пригласила меня войти. Мы поднялись пешком на площадку между третьим и четвёртым этажами и встали рядом с мусоропроводом с заваренной крышкой.

— Вот тут я и живу, — сказала Кси, — не прямо здесь, конечно, а вон там… — Она показала на обитую ещё в прошлом веке коричневым дерматином дверь в левом углу лестничной площадки, и добавила: — С мамой.

— Понятно, — сказал я, про себя решив, что пора отваливать, — ну что, спасибо тебе за приятный вечер…

Не успел я договорить, как Кси ухватилась за пуговицу моего пальто и потянула на себя. Я непроизвольно шагнул к ней и через мгновение почувствовал на губах забытый вкус девичьих губ. И тут исчезло всё: и подъезд, и мусоропровод, и обитая дерматином дверь.

Обнимаясь с Кси, я думал о том, что вот она — молодость, в моих руках, на моих губах, и что мне больше от жизни ничего не надо; что я миллион лет не целовался в подъездах; что пальто Кси слишком плотное, и через него совершенно ничего не прощупывается…

Ружейным затвором щёлкнул дверной замок. Мы с Кси, словно ошпаренные коты, отпрыгнули в разные стороны и приняли благообразные позы. Я оглянулся. Дверь на втором этаже, что была справа от нас, начала медленно и со скрипом открываться, и из тёмного дверного проёма показалась замотанная в серый паток бабка, и следом до нас докатился кислый запах бабкиного логова. Бормоча что-то себе под нос, бабка медленно пошлёпала к лифту.

— Ну, мне пора, — сказала Кси, — когда лифт с характерным грохотом поглотил бабку и утащил вниз.

— Да. Иди. Спасибо тебе, — ответил я.

Кси, пряча от меня глаза, бочком-бочком отошла к лестнице. Остановилась.

— Мы ещё увидимся? — спросила она.

— Не знаю, Кси, — совершенно искренне ответил я.

Кси махнула рукой.

— Я позвоню?

— Позвони, — сказал я.

Дома я, ни секунды не сомневаясь, прыгнул в постель, закрыл глаза, а через секунду раздался требовательный звонок в дверь.

Я с усилием поднялся с кровати и поплёлся в прихожую. От резкого подъёма меня немного повело, и я чуть было не поцеловался с сервантом, но в последний момент, ухватившись за спинку стула, выровнялся.