Владимир Гусев: Искатель, 2013 № 11

Полно, полно, какие большие достижения? Я теперь не спортсмен, я — спортивный гувернер и еду не сражаться за медали, а тренировать дочку господина Романова, причем не для состязаний тренировать, а ради бодрости, грации и пластики. Общефизическая подготовка. Физкультура, в отличие от Спорта Высоких Достижений, безусловно, полезна. Вот и пригласил господин Романов тренером дочки меня, олимпийского чемпиона с дипломом Института физкультуры имени Лесгафта и тренерскими сертификатами Германии, Финляндии и Польши. Пригласил — это ради политкорректности словцо, проще сказать — нанял. Что ж, наемники — люди как все, только им еще и платят.

Поезд вышел из тумана, оставив его не позади — внизу. Я поднял глаза и увидел Замок. Настоящий замок — с высокими стенами, башнями и донжоном. В Германии, Франции или Чехии подобные замки встречаются сплошь и рядом, но здесь, далеко к востоку от Урала? Ни тамплиеров, ни ливонцев с тевтонцами в Сибири никогда не было.

Или были?

Серые стены высились над туманом, как Фата-Моргана. Может, это она и есть?

Путь пошел под уклон, туман вновь матово застил окна, Замок скрылся.

Теперь я точно знал, куда ставить ударение.

Стюард вновь осведомился, не угодно ли мне чего-нибудь: кофе, чая, коньяка или вина, до прибытия четверть часа.

Проверяет на крепость.

Я поблагодарил — и отказался. «Бойся данайцев, дары приносящих, в обмен захотят они больше».

Четверть часа, пятнадцать минут — два обычных круга, если без стрельбы.

Но ее, стрельбы, и не ждали. Откуда здесь стрельба? Не Дикий Запад, где воинственные индейцы нападали на поезда, а мирные путники отстреливались кто во что горазд. Край обширен, но людьми небогат, из полутора миллионов две трети живут в областном, то есть в краевом центре, четверть — в уездных городках, сиречь районных центрах, и лишь одна двенадцатая (пример на простые дроби) заселила остальное, располагаясь все больше на реке или при железной дороге. Других дорог было мало до слез. До слез — потому что и на тех, что были, люди гибли с незавидной частотой. Сам губернатор, который третий месяц был то ли жив, то ли мертв (во всяком случае, в политическом смысле), умудрился не вписаться в поворот и врезаться в вековое дерево, что стояло в восьми метрах от «губернаторского шоссе», местного национального проекта. Шоссе соединяло краевой центр с пригородным элитным поселком. Жить в столице Края, рядом с крупнейшим в мире Комбинатом Редкоземельных Металлов — удовольствие небольшое, вот элита и переселилась в образцовый таежный городок в полусотне верст от административного центра, а губернатор на казенные, понятно, деньги провел к городку шестиполосное шоссе, по которому только и могли с шиком ездить «майбахи», «бентли» и прочие «мерседесы». Такой вот национальный проект получился.

Все это я прочитал здесь, в салон-вагоне, в сегодняшней газете. Не совсем местной, газету выпускали в Москве, а здесь, в краевом выпуске, добавляли своих специй. Прочитал вместо того, чтобы съесть третий бутерброд с балычком осетрины. Отбил желание.

Поезд начал тормозить — неспешно, величаво, как английские дворецкие в костюмированном фильме.

Замок проступал сквозь туман, как будущее российской государственности — неясно, но внушительно.

Но до самих стен не добрались — поезд остановился. Я встал, и опять подоспел стюард:

— Ваш багаж доставят, не беспокойтесь.

Доставят? Но куда? Я все-таки беспокоился. Ну как пропадет, что делать? Одежда и все прочее… В Оберхофе — и то поди купи что нужно, а уж здесь…

Я хотел сказать, что и сам отнесу багаж куда нужно, но стюард исчез.

Вместо него в салон вошел благообразный господин совершенно европейского вида. Знаете, европейцы отличаются не одеждой (костюм на господине был консервативный, не дороже восьми сотен евро, или даже пяти, столько и стоят приличные костюмы для трудовых миллионеров), даже не зубами. Они двигаются иначе. Наш человек, хоть депутат, хоть профессор, хоть работяга, идет так, будто в любую секунду его могут толкнуть, ударить, а то и убить. Напряженно идет. А европеец идет свободно. Не развязно, а уверенно. Почему — не знаю. Судя по истории, и толкали, и убивали в Европе предостаточно. А, вот еще: у нашего выражение лица говорит, что его и унизить, и ударить имеют право, жаловаться некому. А у европейца такого выражения нет. И у этого господина тоже не было.

Эти мысли пронеслись в голове быстрее, чем господин сделал положенные шаги от входа до кресла, в котором я сидел. И я думал быстро, и господин двигался неторопливо. Да и трудно ему торопиться, он прихрамывал. Несильно, но специалисту заметно. А я специалист как раз по движению человеческого тела во времени и пространстве. Похоже, у господина протез левой ноги. Отличный протез, но все ж кинематику меняет.