Оливер Леоненко - Оскорбление

— Намеревались? Разве…

— Нет. Нет. Оскорбители — это другое.

Когда-то их народ походил на твой и мой. Но их планета образовалась далеко от рукавов, далеко от поясов жизни в галактике. Ни одного слабого владыки поблизости, что озаботился бы посылкой Палача. Лишь связующее кольцо, которое в свой черед отправило им ставшее бесполезным семя Архива.

Они смогли уловить из своего Архива какие-то обрывки знаний… потом коснулись кольца и заговорили с Алчностью. Но Алчность не зря получила такое имя. Она дала им очень немногое даже в обмен на всю их историю.

Начальные знания. Горстку первичных матриц, которые управляют сменой свойств материи… которые создают техножизнь и превращают вещества друг в друга. Создатели Оскорбителей посчитали и это ценным даром. Даже скудные благодеяния позволили им изменить свой мир, возвысили к подножиям богов. Они жадно пили из этого источника — а когда он опустел, выяснилось, что будущие Оскорбители слишком привыкли на него полагаться. Стали зависимы от подачек Алчности, как пьяница — от чаши с брагой.

Они смутно представляли, как обходятся слабые владыки с подвластными им мирами. В отчаянии они решили взять добычу силой. Они построили подобия Палача — насколько сумели с теми крохами, что выклянчили у Алчности в обмен за тысячи лет своей истории. И отправили их к ближайшему из миров, с которых кормился слабый владыка. Расссчитывая, что на собранную добычу выменяют у Алчности достаточно даров, чтобы защитить себя от ярости разгневанного полубога.

У них был план. Они не могли себе позволить пестовать мир-добычу сотни лет, прежде чем пожрать его. Но и не собирались.

Они причиняли миру боль. Не настолько сильную, чтобы уничтожить. Или помешать… создавать новую сложность. Такую, чтобы подстегнуть. Заставить развиваться. Они… делали больно, но не наносили ощутимого вреда. Сражались, чтобы заставить врага победить. Делать что-то новое, чего еще никогда не делалось. Взлетать на ядерном огне с морского дна. Или сделать стержневой язык из сотни кольцевых наречий.

Они оскорбляли. Но не ранили.

Грубый метод. Они получали меньшую сложность, чем слабый владыка, кропотливо взращивающий и собирающий свою добычу. Но они были грабителями, а не садовниками — они могли себе это позволить. А что до Алчности — ее не слишком интересовало, кто из меньших цивилизаций приносит дань к ее подножию. Даже наоборот — она поощряла распри между данниками, желая выгадать как можно больше на их соперничестве.

Их план удался. Их недоПалач — флот из шестнадцати машин — вторгся в мир слабого владыки, нанес жителям системы тяжкое оскорбление и вдоволь накормил Алчность собранной добычей — храбростью защитников и их памятью. Алчность оценила их усилия. Пусть и не столь обильная, что мог бы собрать слабый владыка — но добыча была велика, и ответные дары были немалыми. Флот пустился в обратный путь, пока разъяренный владыка готовил двух Палачей — один, чтобы очистить сорванную недозревшей планету, второй — чтобы покарать грабителей в самом их логове.

Может быть, мир Оскорбителей и успел бы сразиться с Палачом, отбив охоту у слабого владыки расходовать на них время и силы. Но их жажда была огромна, а подачки Алчности иссякли окончательно. Прежде чем они успели дождаться вестей от своих посланцев, мчащихся к соседнему миру — среди них вспыхнула война за остатки первичных матриц. Будто в недружном экипаже, когда голодные матросы хватаются за ножи и спорят за последнюю сушеную рыбу. Плодами похода оказалось некому воспользоваться.

А затем — явился Палач. И кольцо донесло до Оскорбителей, мчавшихся к родной системе, предсмертный крик их родного мира.

И тогда Оскорбители изменили свой курс — и направились вокруг Галактики в поисках жертвы для следующего оскорбления.

Ш-Телл умолкла. Проплыла-прыгнула к серому пальчатому выросту в половину ее роста, поднимавшемуся в дальней части купола. Ее пальцы пробежались по чувствительным точкам — и ли-ча, сложив ладони лодочкой, с наслаждением подставила их под струю холодной воды. У нее пересохло в горле.

Доступ к устройству, способному с одинаковой легкостью произвести на свет пищу, воду или нить бисера, ей был в свое время предоставлен с оскорбительным пренебрежением. Ли-ча закусила губу, твердо решив не просить помощи, и убила три дня (которые отсчитывала по собственным ритмам сна и пробуждения) на освоение проклятого куска морского дерьма. К концу третьих суток ее подмывало попробовать на зубок вещество подножия купола.