Сергей Лукьяненко - Знание - сила - Фантастика. 2006-2010

— Может быть, ты, Юра?

Доктор опустил глаза.

— У меня высотобоязнь, ребята. Я на третьем этаже на балкон выйти не могу. На вертолете и то сидел носом в стену.

«Ладно, — подумал я. — Завтра протрезвею — и налегке наверх. А сейчас.»

— А сейчас, — сказал Юра, поднимаясь, — в люлечку и баиньки. Утро вечера мудренее.

⠀⠀ ⠀⠀

…Вертолет, пригибая тайгу ревом турбин, поднялся с поляны. Я молча сидел, прислонившись к мелко дрожащему дюралевому борту. Под ногами у меня лежал рюкзак, набитый кедровыми орехами. Теми самыми орехами с того самого Дерева.

Я поднимался на Дерево еще трижды, но дриада так и не показалась. Дерево не желало со мной общаться. Я прекрасно понимал, что заслужил это, но все равно было очень обидно. Как в детстве, когда однажды меня на неделю лишили права гулять во дворе за то, что я нечаянно разбил единственную в нашем доме хрустальную вазу.

Доктор Юра протянул мне плеер. Я послушно нахлобучил наушники.

Нечего и говорить, что высоту Дерева нам так и не удалось определить.

— Не беда, — отмахнулся представитель «Алтайфореста», — завалим — померяем! — И засмеялся, страшно довольный. — Завод тут поставим, дорогу до реки проложим. Кедр идет по сто пятьдесят баксов за куб, за год все окупится. А потом…

— Не рассчитывайте, мы не допустим! — подбоченилась одна из «гринписок».

Лесоторговец вытаращил глаза:

— Вы? Да кто вас, в натуре, спрашивать будет? У нас уже чисто конкретно делянка выделена.

Я ничего не сказал. А что говорить? И главное — кому?

Вернувшись в Москву, я отыскал фирму, занимающуюся садовым дизайном, и устроился на работу. На трех гектарах на границе Московской и Ярославской областей я опекал тысячи саженцев ели, пихты, можжевельника, разных видов сосны. А весной на особой делянке высадил орешки Дерева.

Я ни на что особенно не рассчитывал, да ничего особенного и не произошло. Всходы появились в свое время, и они ничем не отличались от тех, что выращивали мы на других делянках. Кедр сначала растет довольно медленно, и я понимал, что мне понадобится бездна терпения. А пока хватало и другой работы.

Проглядывая специальную и популярную литературу, я особо отмечал рост стоимости акций компании «Алтайфорест» и падение цены на древесину кедра. Откладывал и внимательно читал статьи о деградации биосферы. Хотя бы из любопытства мне не хотелось упустить момент, когда жизнь на Земле начнет умирать. Как ни странно, я был уверен: все, что случилось со мной, все, что я помнил — было на самом деле. И поэтому я чувствовал себя одновременно Иоанном Богословом, Кассандрой и оруэлловским ребенком на уроке в «умиральне». Этакое отстраненное любопытство: пациент еще жив, но уже смердит, я знаю, что будет дальше, но знаю и то, что сделать ничего нельзя и что никто мне не поверит.

Время шло, и я смирился с тем, что ничего особенного у меня не выйдет. Иногда мне звонил Витька, рассказывал новости из мира странствующих и путешествующих. Я вежливо выслушивал его, потом возвращался к своим саженцам. Полол, рыхлил, поливал. Я не доверял это никому из наших крепко пьющих работяг, поскольку не надеялся, что они будут бороться за каждый проросток. А я боролся, да еще как!

И еще год прошел. Мои кедрята перезимовали и теперь подрастали, подставив солнышку свежие темно-зеленые хвоинки. Как единственного непьющего работника филиала, меня назначили бригадиром, и дел, естественно, прибавилось. Я работал на делянках, ругался с алкоголиками, принимал на работу новых и увольнял к чертовой бабушке спившихся окончательно. Дни были неотличимы один от другого, как граненые стаканы, но двадцатое мая прошлого года я помню и буду теперь помнить до гробовой доски. Двадцатого мая прошлого года жизнь на Земле была спасена.

Вечером того дня, закончив работу на «фирменной» делянке, я решил навестить свою. Еще издали увидал я, что у одного из рядков стоит на коленях Татьяна.

— Отбой, Таня, — сказал я, подходя. — Все остальное завтра. Пошли ужинать.

Она подняла голову:

— Сейчас пойдем, Петрович. Хорошо растут твои… Откуда, говоришь, орехи-то привез?

— Алтайские, а что?

— Ты молодец, Саша. Повезло нам! — передо мной стояла дриада.