Нил Эшер - Двигатель бесконечности

– Ты меня знаешь, следовательно, тебе известно и о моей миссии здесь, на «Истоке», – произнес мужчина, – и ты, несомненно, был включен в круг тех, кого ознакомили с недавними событиями.

– Да.

Кроушер кивнул.

– Я получил новое сообщение, совмещенное с выбросом из Лейденской воронки излучения Хокинга.

– И?

– Это простой текст. Он гласит: «Капитан Блайт, первое произведение всегда грубо, но правдиво». Представляешь, что это может означать?

– Как обычно, загадка. Нет, понятия не имею, о чем тут речь.

Кроушер вздохнул:

– Я отправил запрос в сеть ИИ – и ничего. Очевидно, эти слова обретут ясность только постфактум.

– Значит, ты получил лишь это… никаких пакетов, блоков данных?

– Лишь слова.

У Блайта даже живот скрутило от разочарования.

– Ладно, что-то еще хочешь передать?

– Когда я известил Землю-Центральную об этом сообщении, она велела передать тебе вот что. – Кроушер почесал голову, продемонстрировав ряд подключенных к руке оптических кабелей. Казалось, рука вот-вот превратится в крыло. – Все обвинения, выдвинутые против тебя и твоей команды, сняты, но, когда тебе будет удобно, желательно, чтобы ты пообщался с ИИ телепорта. Тебе заплатят.

– Полагаю. Это всё?

– Всё.

– Тогда пока. – Блайт разорвал связь.

Панархия на экране стала гораздо больше.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросила Грир.

– Не знаю. Я не телепат.

– Первое произведение…

Блайт кивнул, подался вперед, вызвал на экран грузовой манифест и долго изучал его, отметив, что первыми в списке идут свежие экземпляры коллекции. Коснувшись экрана, он изменил порядок так, чтобы наверху оказалось самое раннее из произведений Пейса. Оно, как и все работы, обозначалось лишь кодом, включавшим номера поддона, ящика и дату.

Он поднялся – следом за Грир. Она улыбалась, но Блайт пока не позволял себе надеяться. Пока. Вскоре они подошли к двери трюма.

– Я хотел бы осмотреть коллекцию, – сказал Блайт.

– Мне приказано не впускать вас, пока коллекция не будет доставлена покупателю, – ответил разум.

– Я ничего не перенесу и ничего не сломаю.

– И все же я не могу позволить… з-з-з-зт.

Свет в коридоре мигнул, и Блайт ощутил флуктуации гравитации. Дверь с глухим стуком распахнулась. Войдя через форс в корабельную систему, Блайт извлек из грузового манифеста схему расстановки, и тут же каждый штабель ящиков украсился номерами. Нужная палета находилась под двумя другими.

– Давай сюда это, – велел он Грир, ткнув пальцем в сторону стоявшего в углу автопогрузчика, а сам пошел к штабелю.

Грир, скрестив на груди руки, двинулась следом за ним – в сопровождении отделившегося от стены автопогрузчика, которым она управляла через форс. Наклонившись, Блайт похлопал по палете.

– Вот эта… – сказал он и отступил.

Погрузчик подкатился ближе, раскладывая и закрепляя две свои нижние руки. Через пару секунд он достал поддон и поставил его на пол.

Откинув защелки, Блайт открыл крышку, запустил руки внутрь и снял верхний слой упаковочной пены.

– Интересно, – протянула Грир.

Блайт попытался извлечь увесистую скульптуру, но тут потребовалась помощь Грир. Уроженка мира с высокой силой тяжести взяла на себя большую часть нагрузки, и они в четыре руки водрузили на крышку соседнего ящика стеклянного прадора размером с морскую черепаху. Скульптура, сделанная из прозрачного желто-зеленого стекла, сквозь которое виднелись очень реалистично выглядевшие внутренние органы, являла собой странную смесь красоты, уродства и угрозы. Конечности прадора были искривлены, на деформированном панцире различались завитки.

– Не думаю, что мистер Пейс когда-нибудь видел детей Свёрла, а ты? – стараясь сохранять спокойствие, сказал Блайт.

– Может, ему случалось заглядывать на Литораль?

Блайт нахмурился.

– И что теперь? – спросила женщина.

Вспомнив, как ожила статуэтка капюшонника, когда он взял ее в руки, Блайт опустил ладонь на зрительную башенку прадора. Некоторое время ничего не происходило, и он уже хотел убрать руку, но тут заметил замерцавшие в толще стекла огоньки. Ладонь осталась на месте, но, когда зашевелились клешни, мужчина невольно отпрянул. Выглядели клешни острыми. Однако, в отличие от капюшонника, прадор, утратив контакт с человеческим теплом, не замер. Он распрямил ноги, пощелкал клешнями в воздухе, повращал стебельковыми глазами и повернулся к Блайту, словно рассматривая его. Потом фигура запрокинулась, усевшись на хвост, демонстрируя аккуратные ряды скрещенных на груди ручек-манипуляторов.