Сергей Лукьяненко - Стеклянное море

Не люблю, когда за меня пытаются что-то решить.

— И то и другое, — пытаясь улыбнуться ответил я.

Парень задумчиво смотрел на меня. Потом приподнял ладони в своеобразном приветствии.

— Извини, — вполне дружелюбно сказал он. — Ждал, пока ты проснешься. Хотел позвать на завтрак.

Его русский был безупречен — но с легким акцентом, словно у прибалта. И все же у меня не возникло ни тени сомнения, что он говорил на родном языке. Просто русский язык чуть-чуть изменился.

— Я думал, поблизости никого нет, — пояснил я. — Вот и растерялся.

— Я роддер, — невозмутимо сказал парень.

— Роджер? — я не понял незнакомого слова. И удивил этим собеседника.

— Род-дер, — раздельно произнес он. — Или о нас уже никто не помнит?

Я пошел ва-банк.

— Мне казалось, — осторожно произнес я, — что роддеров остались единицы.

Парень поморщился, и я почувствовал, что угадал.

— Нет, десятки… Понимаю. Суть в фангах и генормистах. Мы за скобкой. Но — есть.

Небрежно кивнув, я потянулся. И спросил:

— Так как насчет завтрака?

Парень снова вытаращился на меня. Зачем-то снял очки — и я заметил, что он совершенно не щурится.

— Ты интересно говоришь. Откуда?

Раздумывать не приходилось. Я показал рукой вверх.

— Колонист?

— С Земли, но долго жил там.

— В объеме, — совершенно дико заключил парень. Похоже, мой ответ его удовлетворил. — Насчет завтрака… Насчет… — смакуя слово, произнес он.

— Идем.

Мы двинулись к лесу. Парень вдруг спросил:

— Знакомимся?

Я кивнул. Чем меньше звуков я издам, тем лучше.

— Андрей.

— Сергей.

Мы шли через лес, впереди Андрей, помахивая снятыми очками, за ним я. Парень вилял между деревьями самым диким образом, никаких следов тропинки не было, и я заволновался.

— Не заблудимся?

Слава Богу, это слово Андрею было знакомо. Он опять смутился, как при вопросе о количестве роддеров, и пробормотал:

— Нет, я с пищалкой.

Он неопределенным жестом указал куда-то на ухо. Приглядевшись, я увидел на мочке крошечный кусочек розового лейкопластыря.

— Метров сто, — добавил Андрей. И протянул мне очки: — Погляди пока.

Стараясь сохранять невозмутимый вид, я надел очки. Они были очень легкими, а стекла, если это действительно были стекла, оказались плоскими.

Как только я отнял руку от очков, стекла слегка потемнели. По ним пробежала сверху вниз красная светящаяся полоска. Потом на затемненном фоне появилось изображение — крутящийся белый кубик. Он начал приобретать объем — и вдруг выплыл из стекол и полетел перед моим носом, постепенно увеличиваясь.

— Настроились? — заботливо поинтересовался Андрей.

— Да, — я с трудом подавил желание снять очки. Стекла вновь посветлели, и иллюзия кубика стала полной. Вот он, в метре передо мной, шагни — и можно дотронуться рукой.

Кубик плавно раскрылся, превращаясь в полупрозрачное полотнище… огромный кленовый лист… плавно взмахивающую крыльями бабочку. Это было не настоящее насекомое — скорее его мультипликационный вариант. Бабочка порхала передо мной, старательно огибая ветки деревьев. Огибая, черт возьми!

Я опустил голову, глянул поверх очков. Никого, разумеется.

В ушах зазвучала тихая музыка. То ли флейта, то ли свирель, далеко-далеко, почти за гранью слышимости.

— Это Юркинсон, «Мотылек с Ио», — сказал Андрей. — Сейчас пойдет по низам — сак и тамы… О, мы пришли.

С облегчением сняв очки, я отдал их Андрею. Мы вышли на полянку, и роддер торопливо содрал с уха лейкопластырь.

— Полный нуль, — попросил он, отбрасывая в кусты «пищалку».

Я понял. Что ж, промолчу. Неужели для роддеров, кем бы они ни были, подобные путеуказатели запретны?

— Конечно, Андрей. Полный нуль, — успокоил я его.

Более странной компании мне еще видеть не приходилось. Главным в ней, бесспорно, был Дед: мужчина лет сорока на вид — об истинном возрасте мне оставалось лишь догадываться — с ярко-рыжими волосами, в костюме неопределенно-спортивного покроя. Такая одежда не привлекла бы внимания и на Земле двадцатого века, и где-нибудь на Таре или Схедмоне в двадцать втором. Мое появление он приветствовал знакомым уже жестом ладоней, после чего занялся разжиганием костра.

Костер был сложен бездарно.

Единственной девушкой в группе оказалась юная особа по имени Криста. Ее внешность представляла разительный контраст пухленькой фигурки и лица с резкими, угловатыми чертами. Впрочем, улыбка у Кристы вышла доброй, безобидной и, похоже, искренней. Ее белый, разукрашенный цветной вышивкой костюмчик выглядел едва ли не домотканым. Но на ткани почему-то не осталось ни единого пятнышка, когда Криста привстала с мокрой густой травы.