Фредерик Пол - Врата

- Не очень похоже на мою мать, - возражаю я.

- Нет?

- Ну, - великодушно говорю я, - вероятно, лучше ты не можешь. Я хочу сказать, что у тебя нет данных, кроме моего нечеткого описания.

- Это изображение, - мягко говорит Зигфрид, - составлено на основе вашего описания девушки Сузи Эрейра.

Я зажигаю новую сигарету с некоторым трудом, потому что руки у меня трясутся. "Ну и ну! - говорю я с искренним восхищением. - Снимаю перед тобой шляпу, Зигфрид. Конечно, - говорю я, испытывая легкое раздражение, - Сузи была, о Боже, всего лишь ребенком. И теперь я вижу, что некоторое сходство есть. Но возраст не тот".

- Боб, - спрашивает Зигфрид, - сколько лет было вашей матери, когда вы были маленьким?

- Она была очень молодой. - Немного погодя я добавляю:

- Кстати, выглядела она гораздо моложе своего возраста.

Зигфрид дает мне возможность посмотреть еще немного, затем снова взмахивает рукой, и фигура исчезает, а вместо нее внезапно появляется изображение двух пятиместников, соединенных шлюпками: они висят в пространстве, а за ними... за ними...

- О, Боже, Зигфрид! - говорю я.

Он ждет.

Что касается меня, то он может ждать вечно; я просто не знаю, что сказать. Мне не больно, но я парализован. Я ничего не могу сказать и не могу двинуться.

- Это, - начинает он негромко и очень мягко, - реконструкция двух кораблей вашей экспедиции в непосредственной близости от объекта НН в созвездии Стрельца. Это черная дыра или, более точно, сингулярность в состоянии чрезвычайно быстрого вращения.

- Я знаю, что это такое, Зигфрид.

- Да. Знаете. Из-за этого вращения относительная скорость того, что называется порогом событий сферы разрывности Шварцшильда превышает скорость света, и потому объект не является на самом деле черным: его можно видеть в так называемом излучении Черенкова. Именно поэтому, а также из-за необходимости изучить другие аспекты сингулярности, ваша экспедиция и получила гарантированную премию в десять миллионов долларов, которые, вдобавок к различным дополнительным выплатам, и составляют основу вашего теперешнего состояния.

- И это я знаю, Зигфрид.

Пауза.

- Не скажете ли, что еще вы об этом знаете, Боб?

Пауза.

- Не знаю, смогу ли я, Зигфрид.

Снова пауза.

Он даже не побуждает меня попробовать. Он знает, что ему этого не нужно. Я сам хочу попробовать и начинаю подражать его манерам. Есть тут что-то такое, о чем я не могу говорить, что-то пугающее меня до мозга костей: но, помимо этого главного ужаса, есть нечто, о чем я могу говорить, и это нечто - объективная реальность.

- Не знаю, хорошо ли ты разбираешься в сингулярностях, Зигфрид.

- Может, вы будете просто говорить, как будто я знаю, Боб.

Я откладываю сигарету и зажигаю новую.

- Ну, - начинаю я, - ты знаешь, и я знаю, что если бы ты действительно хотел знать, то где-то в банках информации есть все сведения о сингулярностях, и там информации больше и она гораздо точнее, чем у меня... Дело в том, что черные дыры - это ловушки. Они искривляют свет. Они искривляют время. Если попадешь туда, вырваться невозможно. Только... только...

Немного погодя Зигфрид говорит: "Если хотите поплакать, плачьте, Боб". Поэтому я вдруг осознаю, что это и делаю.

- Боже! - говорю я и прочищаю нос в одну из тряпок, которые он заботливо держит у матраца. Он ждет.

- Только я выбрался, - говорю я.

И тут Зигфрид делает то, чего я никак от него не ожидал: он шутит. "Это, - говорит он, - совершенно очевидно, потому что вы здесь".

- Я чрезвычайно устал, Зигфрид, - говорю я.

- Да, я знаю, Боб.

- Я бы хотел выпить.

Щелк.

"Только что за вами открылся шкаф, - говорит Зигфрид.

- В нем очень хорошее шерри. К сожалению, вынужден сказать, что оно сделано не из винограда; служба здоровья не позволяет такую роскошь. Но не думаю, чтобы вы почувствовали, что оно сделано из природного газа. Да, и к нему добавлено немного ТГК (тетрагидроканнабинол, лекарственное средство, которое готовят из марихуаны. - Прим, перев.) для успокоения нервов".

- Святый Боже! - говорю я, уже исчерпав всю свою способность удивляться. Шерри, как он и сказал, очень хорошее, и я чувствую распространяющуюся внутри теплоту.

- Ну, хорошо, - говорю я, поставив стакан. - Ладно. Когда я вернулся на Врата, экспедицию уже объявили погибшей. Прошел почти год сверх срока. Ведь мы были почти внутри горизонта событий. Ты разбираешься в растяжении времени?.. Ну, неважно, - говорю я, прежде чем он может ответить, - вопрос риторический. Хочу сказать, что произошло то, что называется растяжением времени. Вблизи сингулярности происходит временной парадокс. По нашим часам прошло 15 минут, а по часам Врат... или любым другим часам в нерелятивистской вселенной - почти год. И...