Аластер Рейнольдс: Город бездны

То, что случилось с ним впоследствии, то, что превратило его в чудовище — уже не имеет значения. Эти события не могут очернить то, чем Таннер был прежде.

Пожалуй, это имя не хуже любого другого. И не думаю, что когда-нибудь оно покажется мне чужим.

Так что я не буду с этим бороться.

Кажется, я опять отвлекся. У меня в кабинете сидит женщина, которая все еще ждет моего решения.

— Так вы принимаете меня или нет?

Да, возможно, она получит работу, но для начала я хочу увидеть других соискателей. Поднявшись с кресла, я пожал ее маленькую, смертельно опасную руку.

— Несомненно, вы в числе основных кандидатов. Даже если это место вам не достанется, я вижу смысл не упускать вас из виду.

— Почему?

Я подумал о Гедеоне. Все эти годы он оставался пленником. Я обещал, что снова спущусь в Бездну — хотя бы чтобы убить его, — но так и не нашел времени. Он еще жив, поскольку Горючее Грез по-прежнему поступает в Город — правда, в ничтожных количествах, что постоянно создает дефицит. И по-прежнему остаются извращенцы, которые покупают страдания Гедеона, очищенные и переработанные, превращенные в нечто доступное их восприятию. Думаю, ему осталось недолго, так что мое обещание скоро потеряет смысл.

— Я задумал небольшую экспедицию.

— И когда это будет?

— Примерно через месяц. Может быть, месяца через три-четыре.

Она улыбнулась.

— Я профессионал, господин Мирабель. Смотрите, чтобы меня за это время не переманили.

Я пожал плечами.

— Все может быть.

Мы снова обменялись рукопожатием, и она направилась к двери. Я поглядел в окно. Уже смеркалось, в Кэнопи загорались огни. Фуникулеры, похожие на крошечных светляков, плыли в вековом коричневом полумраке. Далеко внизу, точно долина, усеянная кострами палаточных лагерей, расстилался Малч. Пламя очагов в домах и ночных лавочках отбрасывало мрачные багровые блики на полог Москитной Сетки. Я подумал о миллионах людей, которые научились считать этот Город своим домом даже после того, как Эпидемия изменила его до неузнаваемости. С тех пор прошло целых тринадцать лет. За это время там, внизу, выросло новое поколение. Они почти не помнят, каким некогда было это место.

— Господин Мирабель? — окликнула женщина, задержавшись на пороге. — Можно один вопрос?

Я вежливо улыбнулся.

— Да?

— Вы пробыли здесь дольше меня. Был ли хоть один миг, когда этот Город вам нравился?

— Не знаю, — я пожал плечами. — Но одно я могу сказать точно.

— Что именно?

— Жизнь — это то, чем мы сами ее делаем.