Мария Фомальгаут - Закниженная пустошь

В следующих случаях, когда хозяин будет предвидеть события, которые предвидеть, казалось, невозможно, Юн уже не будет так изумляться – нужно показать какую-то отрешенность на его лице, он принял правила игры, хотя совершенно их не понимает.

Совсем другим должен быть страх Юна, когда он просыпается после ночных кошмаров, долго лежит, уставившись в потолок, пытается понять, что он видел, что с ним было, почему он был то в тронных залах, то в каких-то потайных убежищах, а снаружи ждет смерть, неминуемая смерть, и самое страшное, что это он сам все устроил. Здесь должен быть даже не страх – неянсая тревога, непонятное чувство, что он должен что-то сделать, и не делает, что он не на своем месте, что нужно куда-то бежать прочь из этого дома, в какую-то сторону, причем, Юн определенно знает, в какую. В те ночи, когда Юн не может противостоять неясной тревоге и правда выбегает из спальни на улицу, и дальше, по шоссе, по бездорожью, в никуда – нужно показать, как неумолимое намерение бежать на свое место постепенно уступает растерянности, – сонное наваждение уходит, Юн снова становится Юном, таким, как обычно, прихрамывая, плетется к дому, иногда даже не может вспомнить, откуда он бежал, ищет какие-то ориентиры, шоссе, ловит попутки.

А вот когда Юн увидит Эльгу, которая бежит ночью через поле, он даже не удивится – бросится за ней, не раздумывая, терпеливо дождется, пока наваждение Эльги спадет, осторожно окликнет девушку, поведет к дому. Здесь по выражению лиц героев нужно показать, что они хотят спросить друг друга, – а вы тоже? – а вы? – и не спрашивают, и так все понятно.

Когда все тайно от хозяина соберутся в нижнем зале, встреча должна проходить в полном молчании, – зритель должен только увидеть, как музыканты, художники, режиссеры, писатели, ученые рисуют на полу направления, куда гонят их сны, прикладывают карту мира, начинают понимать, что какая-то неведомая сила манит их в мировые столицы, но зачем и почему, они не знают.

Зрители так и не должны увидеть, что герой прочитал в закрытой библиотеке хозяина – покажут только первые страницы учебника истории, сведения в котором совсем не соответствуют настоящему течению истории. Фотография Юна должна мелькнуть мимолетно, едва заметно. Зритель должен сам догадаться, что там прочитал Юн, почему странные сны вели обитателей дома в столицы, и что так разочаровало Юна, который до этого момента искренне считал себя одаренным, а теперь понимает, что хозяин странного дома собирал их у себя не для того, чтобы раскрыть их таланты, а совсем с другой целью…

– Где замок? – он смотрит на меня, как мне кажется, с ненавистью – замок-то где?

Откашливаюсь, готовлюсь объяснять, долго и муторно.

– Вы мне замок обещали, – не унимается он, – замок Луны.

Говорит таким тоном, как будто я ему обещал, что он будет жить в этом замке, не меньше, а тут нате вам, замка-то и нет.

– Понимаете… этот замок был построен семь тысяч лет назад…

– …вы уже говорили, – нетерпеливо обрывает он.

– …ну вы же понимаете, что осталось от замка через семь тысяч лет?

Он бледнеет.

– Хотите сказать…

– …ничего.

– Слушайте, я вам за что плачу, спрашивается? – он снова смотрит на меня с ненавистью, – уже даже не за руины, а за голую пустыню, так, да?

Пожимаю плечами, ну что поделать, получается, что так.

– Ну ладно, давайте дальше… что у вас там заявлено… дворец… дворец Полносолнция…

– Полно… чего?

– Ну, то полнолуние есть, а то полносолнцие…

Он недоверчиво смотрит на меня:

– А что, у солнца есть фазы… как у луны?

– Ну, нет, но…

– …а если нет, то какого черта полносолнцие?

Хочу ответить, что если что не нравится, так и вали отсюда, никто силой смотреть ничего не заставляет. Не огрызаюсь, покорно веду туриста куда-то в никуда, вот так, ну а что поделать, дорога тяжелая, извините, никто шоссе не проложил, да вам его в программе и не обещали никакое шоссе…

– Вот… полюбуйтесь… дворец Полно…

– …какого черта?

– А… ч-что такое?

– Нет, вы посмотрите, вы посмотрите на него, он еще спрашивает! Что такое… Я вам за что платил-то вообще?

– За дворец… Полносолнция.

– И где он, этот ваш дворец?

– Ну, он был построен три миллиона лет назад династией…

– …так где он, я вас спрашиваю?

Выдыхаю:

– Разрушен.

Турист хлопает себя по коленке, бормочет что-то, да пропадите вы все пропадом…

Не понимаю я его. Не понимаю. Люди сюда рвутся, приезжают за тридевять земель, фотографируют пустоту – чтобы хоть пустота осталась на память о том, что было когда-то, бесконечно давно. А этот нате вам, сам не знает, чего хочет, то ему не так, это не эдак…