Мария Фомальгаут - Закниженная пустошь

А потом страницы заметает первым снегом – все гуще и гуще, и книги дремлют до самой весны. Тут, главное, не торопиться, но и не замешкаться, а ближе к Сочельнику отправиться в лес, раскапывать снег – бережно-бережно, и рукавицы промокнут, и руки озябнут, и… и здесь надо с пафосом сказать, что все трудности тут же забудутся, как только откопаешь из-под снега настоящую книгу, – да нет, ничего подобного, уже миллион раз проклянешь эту книгу, пока вытащишь, и себя проклянешь, и заснеженный лес. А потом тащишь все это через сугробы, и сколько раз хочется все это бросить, пропади оно, пропади все, пропади… А не бросаешь, а везешь, к дому, к дому, на заснеженное крыльцо, вроде бы только чистили, опять замело к чертям, и долго отряхиваешь снег, и усаживаешь книги у камина, чтобы согрелись, оттаяли, ожили, раскрыли свои тайны…

…так что если кто-то будет вам говорить, что книги кто-то нарочно пишет – вы такого гоните сразу в три шеи. Может даже не показывать разрозненные буквы, ничего не значащие слова, бессмысленные предложения, оборванные сюжеты…

Нет, есть, конечно, шарлатаны, которые сами делают книги, куда же без них. Только это сразу можно отличить, или шарлатан какой книгу написал, или настоящая книга, на дереве выросшая. Вы сами-то по книжным базарам походите, почитайте, полистайте, спервоначалу непонятно будет, а там и поймете, какая книга настоящая, а какая поддельная.

А у нас сегодня закнижило все, такой книгопад за окнами, смотрю на закниженную равнину, в самую пору идти, лепить книговика. Прилетят книгири, рассядутся по веткам, скоро пойдем искать в лесу подкнижники…

…в фильме обязательно должен быть момент, когда Юн в отчаянии бежит через листопад аллеи прочь от дома, куда-то на пустошь, и дальше, дальше, на берег моря, где дальше некуда бежать, только ринуться с обрыва в волны. У зрителей должно сложиться впечатление – на какие-то доли секунды – что герой и правда бросится в море – но тут же он остановится, упасдет на колени, весь его вид будет выражать глубочайшее отчаяние. Лицо героя в этот момент показывать не надо – потому что никакое выражение лица не может передать то глубочайшее потрясение, которое испытал Юн.

Напоминаем: зрители еще не знают, что он прочитал там, в библиотеке хозяина.

Важно: это не то отчаяние, которое переживал персонаж, когда у него что-то не получалось, когда он в бешенстве хотел грохнуть скрипку о стену, неимоверным усилием воли клал её на стол, выбегал из комнаты – прочь, прочь, в темноту ночи, пропади оно все пропадом, пропади, пропади, пропади. Это было другое – минутная слабость, после которой можно вернуться на круги своя, стиснуть зубы, работать, работать, работать. Но тут совсем иное – настоящее отчаяние, после которого человек не знает, как жить дальше.

Имейте в виду – замешательство героя должно расти постепенно, с того самого момента, как на улице к нему подсядет человек, хозяин загадочного дома, и заведет неспешный разговор ни о чем, и в то же время обо всем на свете. А вы чем увлекаетесь, да как ничем, ну что значит, мечтали, мечты сбываться должны, как скрипки нет, будет скрипка, все будет… Уже тогда герою должно быть страшно, уже тогда он начнет понимать, что так не бывает, чтобы незнакомые люди подходили и приглашали в гости в их дом за городом, где можно поупражняться на скрипке, и поужинать, и куда вы в такой поздний час пойдете, слуги вам наверху постелют…

Тревога должна усиливаться – например, вечерами, когда юные таланты будут рассказывать друг другу жуткие истории про хозяина дома, который заманивает сюда неординарных людей, чтобы потом вытянуть из них души. Пусть зрителям покажется, что это не просто страшилки, что на самом деле существует такая опасность – стать жертвой странного хозяина.

Не забудьте передать замешательство Юна, когда он заблудится в незнакомом городе, и не сразу спохватится, что потратил все деньги, выданные хозяином. Помните, тут должно быть два вида замешательства, совершенно разных – страх остаться в незнакомом городе и тот момент, когда рядом с Юном паркуется машина, из которой выходит старый Франсуа и спрашивает, желает ли молодой скрипач ехать домой или хочет остаться на ночь в городе. Здесь Юн должен по-настоящему испугаться – он не понимает, каким образом Франсуа узнал, что Юн здесь, если сам Юн не знает, где он. До этого не забудьте показать, что Юн забыл свой телефон, и его местоположение невозможно выяснить.