Андрэй Латыголец - Канвеер

Так дзённік на цэлы тыдзень і застаўся ляжаць на двары без увагі.

Я зноў узяўся за свае гульні, бессэнсоўна праводзячы летнія дзянькі.

Аднойчы вечарам я адчуў нязведаны дагэтуль імпульс, які зыходзіў з вуліцы. У маёй памяці рэзка ўсплыў агульны сшытак, як быццам менавіта ў той момант мне неабходна было аднавіць яго чытанне. Я доўга супрацівіўся гэтаму дзіўнаму жаданню. Урэшце, спакуса пераўзышла ўсе мае намаганні. Я вырашыў прачытаць яшчэ трохі і калі ў апісанні зноў пачнецца чарговая непрыстойнасць — не задумваючыся, абавязкова спаліць яго.

Ноччу выйшаў на двор і прынёс дзённік у хату. Ён паспеў папсавацца аб вільгаці і на некаторых старонках немагчыма было прачытаць і слова. Я прагартаў наперад.

* * *

15.07.2002 г.:

«Вечером провели ритуал воли. Я приготовил небольшую трапезу, и открыл бутылку вина. Облачился в свой домашний халат с капюшоном. Петрувскас остался нагой. Мы стали напротив друг друга и обменялись девятью ударами по корпусу. Я старался бить в грудь Петраускаса не сильно, он же бил не жалея, так что грудь моя покраснела и, вероятно, завтра на ней появятся синяки. Я не обращал на это внимания. Ритуал для меня был превыше. Потом я произнёс: «Твори свою волю: таков да будет весь Закон». Петраускас спросил: «Какова твоя Воля?» Я ответил: «Моя Воля — есть и пить». Петраускас спросил: «С какой целью?» Я ответил: «Чтобы укрепить мое тело». Петравскас повторил: «С какой целью?» Я ответил: «Чтобы выполнить Великую Работу». В итоге Петраускас сказал: «Любовь есть закон, любовь в согласии с волей». Мы обменялись по одному удару в корпус и преступили к ужину».

16.07.2002 г.:

«Я чувствую приближение чего-то грандиозного. Однако Петраускас не верит мне и давно хочет уехать обратно в Вильнюс. Я вижу, как он делает мне одолжение, вижу его легкомыслие и обречённость. Но ведь он не уедет! Он не посмеет бросить меня одного!

Ровно в двенадцать ночи я снова облачился в халат. Наполнил ритуальную чашу вином, купленную мной на распродаже в Каунасе. Стал по центру комнаты, поднял над собой чашу и прошёл с ней к окну комнаты, провозглашая пеан A ka dua, сделал круг и вернулся обратно на место, встал на колено и проговорил: Исида, Апофис, Осирис. Опустил чашу на пол. Взял чёрный мелок и стал чертить вокруг неё гексограмму. Потом разместил знаки пяти египетских божеств в каждом из пяти углов гексограммы и провозгласил:

Я славлю мощь дыхания Твоего,

Великий и ужасный Бог,

Заставивший богов и смерть

Перед Собою трепетать,

Тебя я стану восславлять!

По телу пробежал озноб и я, преисполненный магическим величием, удалился спать один в соседнюю комнату.

Петраускас перестал со мной разговаривать».

Далей каля пяці старонак былі сапсаваныя дажджом. Наступны запіс пакінуў іншы чалавек. Почырк быў каліграфічны.

22.07.2002 г.:

«Меня зовут Эдвардас Петраускас. Я делаю эту запись, ибо мой дорогой друг Антанас Римкас помешался. Вчера он пытался меня задушить, а сегодня взял топор и скрылся в неизвестном направлении. Мне страшно. Всё это пагубное влияние телемитской магии, или её подобия, которую он пытается здесь проводить, не всегда верно используя теорию на практике. Он совершенно изменился за эти дни. Иногда я не вижу разума в его глазах. Мне надо покинуть этот злосчастный хутор. Ключи от машины Антанас спрятал. Бегство? Но ведь я даже и не знаю, в какую сторону бежать. Я попробую его остановить, и если ничего не выйдет, я предприму любой способ, чтобы навсегда исчезнуть из его жизни.

23.07.2002 г.:

«Он не пришёл. Я очень переживаю. Может сходить к соседям или вызвать милицию? Но с другой стороны, не хочется привлекать внимание. Эта глупая игра с магией зашла слишком далеко. Моё терпение скоро окончательно лопнет!»

24.07.2002 г.:

«Я убью его!»

Старонкі ў гэтай частцы дзённіка выдраныя.

1.08.2002 г.:

«Спешу сообщить неприятную весть. Я осознаю, что написанное мной далее послужит весомым подспорьем для моего ареста и прямыми уликами для следователей, но это мой дневник и в нём я обязан оставлять отчёты о проделанном. Итак, 27 июня я убил Петраускаса.

Ранее, 21 июня, он сжёг все мои книги по магии, спасти удалось только этот дневник. В порыве злости я набросился на него и слегка придушил. Ночью у меня случилось видение. Дух некоей бабки, которая якобы жила в этой хате и наложила на себя руки на том месте, где я начертал гексограму, сообщил, что если в течение трёх дней я не покину этот хутор, последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Любопытно, прежний хозяин, добродушный простак Мечик, ничего не говорил об ужасной смерти. Да и стоило ли? Ведь я сам настаивал на продажи дома, шелестя перед ним деньгами…