Андрэй Латыголец - Канвеер

5.07.2002 г.:

«Сегодня проснулся около девяти утра и зашёл на веранду, выпить воды. Уж, это гнусное создание, свернувшись кольцом, лежал на коврике у выхода из дома. Я тут же принялся хватать сподручные средства, чтобы прикончить гада. Петравускас, ещё не проснувшийся, и посему с утренней эрекцией, выскочил с постели на грохот, и, вместо того, чтобы помочь мне, с криком убежал обратно в комнату. Он у меня из пугливых. Пришлось в одиночку справляться с этой ползучей тварью. Видимо, уж уже не впервые грелся на этом коврике и прикончить его мне не составило труда. Он даже не успел осознать, кто и как прихлопнул его бесхозной поварёшкой. Как и откуда он приполз на это место, оставалось загадкой».

6.07.2002 г.:

«На следующий день погода стала невыносимо жаркой. Наверное, с этого всё и началось. Ужи появились внезапно и повсюду. Проходя к туалету, в другой конец двора, я увидел нескольких, вылезших на фундамент сарая, который достался нам вместе с этим домом. Они беспечно лежали под солнышком и грели свои тельца. Немного приглядевшись, можно было заметить, как из всевозможных дырок и щелей, торчали чёрные головки с жёлтыми ушками, выбрасывая впереди себя тонкие раздвоенные язычки. Меня, право, передёрнуло. Скорее всего, это старое и давно заброшенное сооружение служило огромным гнездом для этих тварей. Возвращаясь обратно, я заметил, как из потрескавшегося фундамента нашего дома торчали эти проклятые головки, недовольно поглядывая на меня, в ожидании скорее выбраться на солнце. Стало понятно каким образом вчера один из них проник в веранду.

Петраускас не находит себе места, сидит на кровати, поджав ноги и напрочь отказывается выходить на улицу».

7.07.2002 г.:

«Решаюсь провести зачистку своего владения. Я сделал вывод: ужи — глупые создания и реагирую лишь на вибрацию, и приближение тепловой опасности, так как видят только открытые участки человеческого тела. Я пошёл на некоторые ухищрения, экипировав себя в чёрную одежду и нацепив на лицо найденную в доме шляпу пчеловода. Орудием убиения мне послужила палка с двойным концом, чтобы прижимать ползучих к земле и берёзовый колышек для окончательного истребления нежити.

Первый десяток мне дался легко. Я поджидал, пока уж выползет целиком и наносил меткие, смертельные удары.

Убил около пятнадцати у сарая и ещё пятерых настиг на крыльце. Некоторым из них удалось скрыться. Одного я прижал палкой, когда тот высунул свою головку из щели фундамента дома, попытался вытянуть, но уж, по-видимому, обвился внутри за камень и я разорвал его, вытащив лишь одну треть его тельца.

Избавлялся от размозжённых останков методом сжигания за нашим туалетом.

Петраускас не хочет со мной разговаривать. Ворчит и читает свою беллетристику. Мне даже пришлось сходить к речке и умыться. Видите ли, он не желает ложиться рядом с человеком, от которого за метр смердит ужатиной.

Такой он у меня впечатлительный».

8.07.2002 г.:

«А знаете, мне даже нравится истреблять их. Получаю удовольствие от того, что на одну ползучую тварь становится меньше. Я не щажу ни больших, ни малых пресмыкающихся. Сегодня достиг рекордной отметки — ровно пятьдесят штук.

К вечеру с Петраускасом выбрались на озеро, что находится в двух километрах от хутора. Сели в машину, поплавали в болотной воде цвета пепси-колы и мой дорогой друг немного успокоился. Чуть позже в лесу на мягком и тёплом мху, мы впервые за эти четыре дня занялись быстрым и непринуждённым сексом.

Вечером я сделал нам домашнюю пиццу; выпили бутылку добротного Шардоне и, выкурив по косячку гашиша, улеглись спать.

Стал подумывать о проведении ритуалов».

* * *

Я адкінуў дзённік на падлогу. Мне стала агідна ад таго, што я пачаў чытаць гэтыя запісы, не могучы змірыцца з тым, што на маім хутары калісьці пражывалі педэрасты, нібы абражаючы тутэйшыя мясціны сваёй прысутнасцю. Тады я яшчэ нічога не ведаў пра гамафобію, аднак дакладна разумеў, што аднаполыя сувязі былі самай ніжэйшай чалавечай распустай і наогул поўным вар’яцтвам.

Я вырашыў спаліць дзённік у пячы і калі грэў на летняй кухні бульбу, занёс і паклаў яго да астатніх газет для падпалкі. Не ведаю, чаму я адразу не ўкінуў яго ў вогнішча? Мажліва, не хацеў падаграваць сваю вячэру распуснымі нататкамі. Мажліва, з-за таго, што, не крывячы душой, мяне ўсё ж заінтрыгавалі два словы, напісаныя ў тым сшытку: гашыш і рытуал. Калі гашышу я мог даць пэўнае азначэнне, як якойсьці курыльная сумесі, якая выклікала галюцынацыі, з рытуалам жа было цяжэй. Што гэта быў за рытуал? Навошта яму было праводзіць яго на маім хутары? З якой мэтай?