Сергей Тимофеев - Из того ли то из города...

Потом ускакал один, во всю мочь. Те, что рядом с ним были, Илье руками машут. Не поймешь, чего сказать хотят. Так, по виду, успокаивают. Погоди, мол, не ерепенься. Ждут чего-то. Или кого-то. Ладно, подождем. Некуда торопиться.

Спустя время, возвращается. Мешок поперек седла перед собой везет. Подъехал к остальным, скинул, и оказалось, не мешок вовсе, а человек. Сгрудились вокруг него степняки, залопотали, в сторону Ильи руками машут. Потом расступились, концом копья толкнули, иди, мол. Глядит Илья, а человек-то вроде не из степняков. Наш человек. Тощий только больно. Рубаха едва не спадает, и порты непонятно на чем держатся. Даже веревку, в поясе перехватить, не дали.

Подошел, остановился. Рукой под носом провел, шмыгнул как-то по-детски.

— Михеем меня кличут, — говорит. — Послали меня к тебе бусурманы на беседу, чтоб, значит, предложение сделать.

— Переговорщиком, — невольно улыбнулся Илья, уж больно нелепо тот выглядел. Весен сорок разменял, а видом, ровно мальчишка. Даром что бородкой козлиной обзавелся.

— А ты не смейся. Хоть горшком назови, лишь бы не в печь. Так, значится. Предлагают тебе шатер белый, шелковый, роздых, еду-питье, какие пожелаешь, с одним условием…

Нахмурился Илья. Знаем мы ваши условия, да не на того напали.

— …чтоб ты завтра, чем свет, с богатырем ихним силой померялся.

— Это как же? — опешил Илья. — На кулачках, что ли?

— Да нет, не на кулачках. У них, вишь, — Михей опять шмыгнул носом, — свой собственный богатырь имеется. Только он в битву особо не встревает, потому — не интересно ему, а ищет себе поединщика. Себе и другим на потеху. Потому как никто против него устоять не может. Силища у него, даже с кем и сравнить, не знаю… Они все со зверем заморским каким-то сравнивают, по-ихнему аслан . Размером он с гору, с двумя хвостами, один спереди, другой сзади. Так вот передним хвостом он деревья вековые запросто из земли вырывает, а ежели веревкой обвязать, так не знамо сколько лошадей перетянет. А уши, поболее, чем крылья у орла.

— Ты это про кого говоришь, про богатыря? — не понял Илья.

Михей, хоть и стоял ниже, а глянул сверху вниз.

— Про аслана . Про зверя, с которым они его сравнивают, и который этих зверей один запросто десяток одолеть может.

— А мне что с того?

— Как, что? Это ж не мне, тебе с ним биться…

— С кем? С асланом ?

— С каким асланом ? С богатырем!..

— У которого уши, как у орла крылья?

Михей разинул рот. Помотал головой.

— Есть у них Буга-богатырь, — начал он снова. — Ему супротивника, что иному муху прихлопнуть. Коли ты согласен с ним завтра чем свет в бой смертный вступить, то нынче вечером все тебе будет, по твоему желанию. Ежели не согласен… ну, сам понимаешь, не маленький.

— А коли я его прихлопну?

— Ты-то?.. — недоверчиво протянул Михей, оглядывая Илью с ног до головы.

— Вот что степнякам передай. Коли я верх возьму, чтоб они осаду сняли, полон отпустили, все, что награбили, оставили, и зарок дали, на землю нашу разбоем ходить.

— Эвона, куда хватил, — с сомнением пробормотал Михей. — Скажу, конечно, чего ж не сказать, только вряд ли…

— Скажи-скажи. Ты ж мне сам вещал, мол, богатырь ихний по десятку асланов зараз бьет. Неужто с одним встречным-поперечным не справится?..

Как в воду глядел Илья. Услышали степняки, что Михей им передал, поначалу, видно было, в недоумение пришли, между собой переглядываются, переговариваются, в сторону Ильи посматривают. А потом расхохотались без удержу. Сказали что-то Михею, и большая часть по своим делам подалась. Остальные присматривать остались.

— Ну, чего? — спросил Илья, когда толмач приблизился.

— Чего, чего… — пробормотал тот. — Идем, в шатер отведу. Согласные они. Посмеялись даже, маловато, говорят, запросил. Степь великую, и ту отдали бы.

— Придет время, и степь наша будет, коли не угомонятся.

— Ты бы о себе лучше подумал, как завтра за свое согласие ответ держать будешь. Аль удрать надеешься?

— Не приучен я, удирать-то.

— Приучен — не приучен, не мне знать. А только коли попробуешь, раньше смерти помрешь. Ты не думай, что ежели они охрану не приставили, так и вовсе не приглядывают. Моргнуть не успеешь. Стрелы, окаянные, уж больно ловко мечут.

Пока до шатра добрались, разузнал Илья, что Михей в полон совсем молодым попал, что к работе неспособен оказался, здоровьем слаб, а вот язык на лету схватывал. Потому и живой остался. Родом из-под Любеча. Не бежал почему? А куда и бежать-то? Да и убежишь — куда податься, к кому приткнуться? Здесь же напоен-накормлен, при деле вроде как. Обращение?.. Терпимое… Чернигов дней с десять осаждают. Не палят почему? Так им ведь палить не с руки. За добычей пришли, а ежели запалить, так зря и набегали. В рати умелые. Выходили горожане из-за стен — бились вровень. Подмоги ждать не приходится, обложили — мышь не прошмыгнет. А без подмоги не продержаться. Людей?.. Да, многих побили. Сколько — не ведает, а много…