Сергей Тимофеев - Из того ли то из города...

— Вестимо, далеко. От степняков подалее…

Вот оно что. Как это он раньше не подумал? Припомнилось, что пятна эти самые черные, непонятные, цепью вытянулись. По-иному вокруг себя глянул. И сразу — заволокло глаза дымкой туманной. Откуда-то из глубины существа его раздался голос Боянов; на всю жизнь оставшуюся, видать, песню его запомнил. Все разглядел, все увидел, как и что случилось, как деревенька крохотная в пожарище обратилась.

— Ты, богатырь, того… Не из черниговской дружины, что ли, будешь? — услышал он сквозь видение. Очнулся. Не сразу в себя пришел. Дышать тяжко, глаза набухли. Не жалость, — злость — солью готова из глаз выплеснуться.

— Черниговской?..

— Ну да, — селянин смотрел на него уже не сердито, а скорее с любопытством. — Ты сам-то откудова будешь?

— Сказано же тебе было, издалека.

— Так ты что ж, и про город не слыхал, который Черниговом прозывается?

— Может, и слыхал… Не упомню.

— А коли не упомнишь, что за нелегкая тебя сюда занесла?

— Про то сам знаю. Скажи лучше, степняки здесь, стало быть, погуляли?..

— Они самые.

— А люди где?

— Кто где. Кто успел — в лес ушел, а кто нет… Видал, как с той стороны ехал, земля навалена? Там они…

— И много их было, степняков-то?

— Так кто ж их считал?.. Налетели тучей, пограбили, попалили, и дальше подались.

— Куда?

— На кудыкину гору. Тебе-то зачем знать?

— А чтоб случаем не встренуться, — хмуро ответил Илья. Ну и народ в этих краях!.. Ты к нему с добрым словом, а он на тебя с дрекольем. Ладно, без него управимся. Взгромоздился в седло, приладился.

— Ты чего это, и впрямь, что ли, вдогонку метишь? — недоверчиво глянул селянин.

Ничего не ответил Илья. Тронул коня, подался шагом. Нечего время понапрасну терять.

— Слышь, погодь…

Остановился Илья. Но не обернулся. Селянин подошел, глянул снизу вверх.

— Ты что, и вправду?.. Много их, очень много. Город осадили, а иные по округе поживы ищут. Какую деревню нашли, тех всех… Кому повезло, те в земле лежат, а кому не судьба — тех в полон увели. Ну и еще, кто в лес успел… Ты погоди, осуждать-то… — сказал он, склонив голову и уставившись в землю. — Помереть, оно особо ума не нужно. А надо ж кому-то и землю поднимать, как хищники окаянные в Степь свою проклятую возвернуться… И жизнь продолжать. И помнить. Ты не взыщи, ежели не по-твоему что сказано. Ждали мы, придет дружина из города на помощь, погонит супостата, да так, чтоб навек зарекся… Не дождались… Так-то вот…

Селянин замолчал. Молчит и Илья. А что тут скажешь? Нешто попрекнешь, что жив остался, что под саблю степную, али под стрелу, не сунулся? Опять тронул коня, но селянин не остался на месте, рядом идет.

— У тебя здесь кто жил? — тихо спросил он.

Кто здесь у Ильи мог жить? Но и отвечать невежеством не хотелось. Как-то само с языка сорвалось.

— Так, мальчонка один…

— А где?

— В Березовом…

— Вон оно как… — протянул селянин и остановился. — Даже не знаю, чего и пожелать…

— А ничего не надо. Чему суждено, того не миновать.

— Оно, конечно, верно… Вот, на, возьми, — вдруг встрепенулся селянин, полез за пазуху, достал грязный кусок полотна, развернул и протянул Илье маленький обгорелый кусочек хлеба. — Бери, бери, я себе, может, еще отыщу.

— Спасибо, — Илья бережно принял хлеб и аккуратно убрал в суму. — Ну, прощай. Не знаю, свидимся ли…

— А тут и знать нечего, — селянин повернулся спиной и неторопливо, не оглядываясь, побрел на пепелище.

— Ну, это еще бабка надвое сказала, — негромко буркнул Илья и пришпорил коня.

Не стал во всю прыть пускаться, дорога-то незнаемая. Сколько тут до этого самого Чернигова? Хорошо бы, конечно, порасспросить кого, ну да на худой конец и сами разберемся. Тут ведь что главное? Подобраться незаметно, высмотреть, что к чему, а уж далее и решать, с какого боку за дело взяться. Ну и в засаду не угодить. Только какая тут может быть засада? С чего бы тут взяться?

Подумать не успел, шваркнуло что-то по спине, по щиту. Остановил коня, поднял на дыбы, развернулся резко.

Шагах в пятидесяти — всадники. Степняки. Впервые так близко видит. Одежды серые, как будто кафтаны. По груди блестки разбросаны, должно быть, пластины из кости или металла какого. На головах — шеломы, над шеломами — кисточки. Из перьев, что ли? Сабли кривые на боку, лук в сагайдаке, небольшой круглый щит за спиной, копье длинное, аркан с седла свешивается. Кони невысокие, но крепкие. Рыжей масти. Сбруя простая. И чего это люди сказывали, будто разряжены степняки, словно на пир княжеский собрались?