Сергей Тимофеев - Из того ли то из города...

Просто не ответил. Кивнул, и взгромоздился на телегу, подобрав вожжи.

Сколько помнил Илья, от той поляны, что возле дороги, до становища разбойничьего, недалеко было. Оно, хоть морок и сбивал с толку, а помнилось ясно. И хозяин то же сказал. Только до вечера, как ни бились, — Просо помогал и стволы в сторону оттаскивать, и пни корчевать, — не вышли к дороге. Развели костер, повечеряли, чем довелось, уговорились, как стражу ночную держать будут.

Илье первому спать выпало. Растянулся под деревом, булава в правой руке, левая — под голову. Даже и не подумалось: разбойник ведь рядом, мешок с гривнами… Мало ли, что в голову придти может?.. А почему не подумалось? Потому — пока к дороге пробивались, присматривался он к парню. Работящий, понятливый, незлобивый — что ж за тропинка его к людям лихим завела? Хотел было напрямки спросить — не случилось; да и не больно-то он разговорчив оказался.

И снова: то ли сон, то ли явь. Вон он, Просо-то, у огня сидит, наклонил голову, думает о своем, иногда ветку возьмет, пошевелит. И не видит, как мимо него, прямо к Илья, девка давешняя идет. Как и прежде — улыбается, а глаза невеселые.

— Что, богатырь, — спрашивает, — помогла я тебе? Сдержала слово? Настал твой черед слово держать.

Правду сказать, об этом Илья уже как-то и подзабыл.

— Ну, чего тебе? — буркнул. — Я от своего слова не отпираюсь. Чего они там у тебя забрали? Только имей в виду, если побрякушки какие из-под заговора с кровью добывать надобно, это не по мне. Я тебе другие куплю, лучше прежних будут. Какие скажешь, такие и куплю.

— Да что ты, Илья, какие побрякушки? Не нужно мне никакого злата-серебра. Не мое это. О товарище твоем речь шла…

— О каком-таком товарище? — Илья и понял-то не сразу, а как понял, разом вскочил, ажно задохнулся. — Да ты… Да ты как… Чтобы я, живого человека…

— Говорила я тебе: свое вернуть. Али забыл?

— Какой он тебе свой? Уморить задумала? И думать забудь!..

— Слово нерушимое тобой дадено было, Илья.

— Обманом то слово выманено, нет ему силы. Прочь ступай. Еще раз повторяю: и думать забудь. Не бывать такому, чтобы человек человека… этакой-то отдал.

— Есть ли сила, нет ли, — не тебе судить. Прочь гонишь? Что ж, будь по-твоему. Только смотри, Илья, как бы обратно звать не пришлось. Не выйти тебе из леса, покуда слово свое не исполнишь.

Повернулась, и пошла себе. Только ленточка цветная в косе русой мелькнула.

А Илья проснулся. Поворочался немного, снова заснуть попытался — да какой уж тут сон! Поднялся, к костру подошел, присел с другой стороны, напротив Проса, на огонь уставился. Вот ведь незадача какая вышла. Что ж теперь, до веку по лесу этому блуждать? Сказала ведь — не выпустит. Но и отдать то, что просит — не по-людски это.

Сидит Илья, то на костер посмотрит, то, сам того не замечая, на Проса. Тот же по-своему понял.

— Что, не спится? — усмехнулся. — Да ты не бойся, я ж слово дал , пока на дорогу не выйдем, не утекну.

Что ж ты, окаянный, по-иному сказать не мог? Слово он дал. Что мне из твоего слова — щи варить?

— Ты как в разбойниках-то оказался? — спросил.

— От доли лучшей бежал, — усмехнулся тот. — Что, не веришь? И правильно делаешь. От добра — добра не ищут. В городе я обретался, у кузнеца в подмастерьях… («У кузнеца!.. Ах же ты, хозяин, хозяин!») Он меня, казалось, против прочих отличал, едва не вместо сына держал. Дочь обещал, что минет время — вместе работать будем… А как посватался один, из именитых, так он разом все и позабыл. И дочь ему отдал, и… В общем, подпустил я ему красного петуха, да и подался, куда глаза глядят.

— Пригожая, девка-то? — спросил Илья, не зная, что еще сказать. — Звали-то как?

— Не то слово… Заряной звали.

— Красивое имя…

— А ты чего за разбойниками погнался? Слыхал я, золото-серебро они у сельчан твоих отняли?..

Чего ж таиться? Рассказал ему Илья, как дело было. Про жизнь их нехитрую, про кузню, про мельницу. Про хозяина, однако ж, не стал; про хворость свою былую, и про странников тоже умолчал. Слово за слово, и Просо разговорился. Так и проболтали почти до света, не хуже баб. Угомонились потом, да оба разом и заснули.

Проснулись поздно, и снова, как накануне, валежины растаскивать, пни отбрасывать, шаг за шагом к дороге пробиваться. А ее все нет и нет. Сколько раз Илья Просо вперед посылал, посмотреть, правильно ли идут, столько раз тот ни с чем возвращался. Вроде и не заблудились, а вроде кажется, будто по кругу ходят, а те помехи, что в стороны пораскидали, на прежних местах оказываются. Удивляется Просо, по лицу видно, однако ж помалкивает. Илью же за живое взяло. Упрямство природное взыграло. Надо будет — весь лес повыкорчую, а живого человека на поругание не отдам.