Сергей Тимофеев - Из того ли то из города...

Запер он опять подвалы, к башне проезжей кинулся. Челом бил Ильменю-озеру. Вышел к нему добрый молодец, научил, что дальше делать следует.

Закатил Садко пир горой, весь Новый город позвал. Велел накрывать столы длинные, да широкие, подавать яства самые наилучшие, выкатывать бочки меда, самого стоялого, пива, самого хмельного. Чего скрывать, народ у нас погулять на дармовщинку завсегда не прочь. Кто сам до столов добраться не смог, тех на закорках тащили.

День гуляли, ночь прихватили, а поутру спохватились. Побился Садко со старшинами гостей новгородских о велик заклад. Сколько ни есть товаров в Нове-городе, все в три дня выкупит. Но только те выкупит, что к рассвету в городе есть. Чтоб новых не подвозили, и цену спрашивали справедливую, не задирали. Коли ваша возьмет, все деньги, что за товары дадены и сами товары ваши — вам останутся, а коли моя — поставите мне хоромы наилучшие в самом наилучшем месте Нова-города, и чтобы торговать мне и роду моему в Нове-городе безданно-беспошлинно отныне и до веку, и чтобы в какой ряд с товаром своим ни стану, — на то место, что сам выберу. И заклад этот великий честь по чести записан, подписями старшин, посадников и самого Садка скреплен.

Вот настал первый день. Идет Садко к торговым рядам, за ним — люди его нанятые, мошны несут, деньгами набитые. А там уж не пробиться. Народ и за Садком валом валит, а в рядах торговых — там вообще шагу ступить некуда. К кому не подойдет, не начнет торг, — каждое словечко из уст в уста по всему городу передается. Гости местные поначалу решили: коли человек заезжий цену деньгам не знает, так и облапошить его можно. Ан обмишурились; недаром в народе говорится — видать птицу по полету. А Садко что ж, за двенадцать лет ничему не научился? Кто не научился, те иным себе на жизнь промышляют. В общем, как у первого скупил товар его, остальные смекнули — на приезжего-то, где сядешь, там и слезешь. Хорошо, коли портки не порвешь. Он сам хват тот еще. У первого скупил, подозвал нанятого с мошной, отсчитал, сколько надобно, дальше пошел. От второго — к третьему, от третьего — к четвертому… Так весь день и проходил, скольких обошел, у стольких все скупил.

На следующий день — сызнова все повторилось. Только ему в этот раз потруднее стало. Те, что вчера красный товар выложили, сегодня все остатки по сусекам поскребли да повынули. Иной с изъяном, иной с гнильцой — так за него и цена пустяшная. Покачал головой Садко, однако ж и этот купил. Ну, и другой тоже, до которого давеча руки не дошли.

На третий день, кутерьма великая поднялась. Солнышко, оно быстро по небу бежит, гость приезжий уже и не торгуется особо, большей частью запрошенную цену платит, только и на торг выставлять нечего. Все амбары-закрома начисто выметены. А Садке и горя мало; знай себе похаживает, да покрикивает: у меня, мол, и половина казны не истратилась, что ж мне, с пустыми руками домой возвращаться? Эк, куда хватил! С пустыми руками. Это ж сколько ладей нужно, чтоб все увезти, им тут нахапанное?

На четвертый день снова пошел Садко по рядам. А там — шаром покати. Народ диву дается, гости руками разводят. Хоть и нет охоты признать, что спор проигран, а супротив очевидного не попрешь. Все приезжий выгреб, ничего не оставил. Разве что горшки побитые в горшечном ряду. Он и их купить хотел, да народишко подразозлился маленько. Ишь, чего удумал! Пойдет гулять присказка по земле, что, мол, «новгородцы горшками битыми торговали», прилепится какое-никакое прозвище, вовек не забудется. Даже побить Садка собирались, да Ильмень спас. Сам на торги заявился, пристыдил. Сколько, мол, вы от меня добра видели, а ни разу ничем не отблагодарили, даже весточку от сестрицы родимой, и той не привезли, а сколько из вас по Волге ходит?.. Повинились люди. И перед Ильменем, и перед Садком. Тот им товары купленные обратно возвернул, а про деньги, что плачены были, Ильмень сказал их обратно в озеро бросить. Бросили. И что ж? А то, что побежали деньги, едва воды коснувшись, рыбой большой и малой… Отстроили Садку хоромы и прочий почет оказали, что прописано было, и уж с той поры, как кто на Волгу собирается, непременно весточку ей у Ильменя спрашивает, а как обратно возвращается, у сестры — для брата. Ну, и подарки какие преподносят. Так-то вот…

Только байки байками, а сыт ими не будешь. Плещет вода под веслами, мягонько так. Обтекает-обвивает нос корабельный, высоко над волной взметнувшийся. Мечется Сокол-корабль, ровно орел по поднебесью; то в море выйдет, то опять в реку возвернется, а все без толку. Утекает ворог, ровно вода сквозь сети, полнится сердце молодецкое тоской-кручиною. И рады бы скорее в Киев возвернуться, ан не с пустыми же руками. Ежели б только наказ княжеский не выполнить, а то ведь не прекращаются набеги, смерть и разорение людям несущие.