Сергей Тимофеев - Из того ли то из города...

— Спасибо тебе, — говорит, — матушка Волга-река! Двенадцать лет по тебе гулевал, ни в чем не было мне неудачи, а что удачи особой не было — так в том не тебя винить, сам виноват. Прими от меня подношение малое. Иду я, добрый молодец, в Новый город. Не знаю, свидимся ли еще когда.

Еще раз поклонился, аж до воды рукой достал, сел на скамеечку, да к бережку погреб. Подгребает, и видит: сидит на берегу девка красная, в сарафане, ладьями, да рыбами, да цветами водяными расписанном, цвета такого, что не передать — он и белый, и зеленоватый, и голубой, — и все вместе. И глаза у нее — голубые-преголубые. Загляделся Садко на девку, вставать стал, мало из лодки не выпал, как в берег ткнулась. Рассмеялась девка, присела к воде, набрала полную ладошку, да как брызнет!.. Что там и воды-то, всего ладошка, а будто с ног до головы окатило.

— Спасибо тебе, добрый молодец, за подношение твое, — говорит. — Не сочти за труд просьбу мою. Как придешь в Новый град, встань под башню проезжую, поклонись от меня братцу моему, славному Ильменю-озеру. Не забудешь?..

Какой тут забудешь!.. У Садка рот раскрылся — медведь влезет, зубов не тронет. Снова рассмеялась девка, ступила себе на воду текучую и пошла спокойненько. Вот только что была — и нет ее…

Долго ли, коротко ли, про то не ведаю, а пришел, наконец, Садко, к Нову-городу. Пришел, разузнал, где башня проезжая, улучил время, встал под башней, лицом к озеру, поклонился поясно, как прошено было.

— Гой еси, славное Ильмень озеро! Сестра твоя, Волга-река, привет тебе и поклон со мной посылала. Жалеется, что никак-то вам свидеться не доведется.

Подождал малость — ничего не случилось. Он вдругорядь поклонился, слова наказанные сказал — и опять ничего. Повернулся идти, и нос к носу столкнулся с парнем-ухарем, в красной рубахе, ворот нараспашку, солнцем да месяцем расшитой, золотым поясом с кистями подпоясанным, сапогах сафьяновых.

Хлопнул Садка по плечу, тот мало в воду не угодил.

— И тебе поздорову быть, добрый молодец, — парень говорит. — За поклон да привет — спасибо. Откуда сестру мою знаешь? Как она там живет-поживает?

Поведал ему все Садко без утайки: как ходил по всей реке, от вершины до устья, как захотелось ему Новый город посмотреть, как с Волгой повстречался, какой она наказ ему дала. Выслушал его Ильмень внимательно, хохотнул.

— Добро, — говорит. — Есть у меня задумка одна. Больно уж эти упрямцы носы задирают. Того и гляди звезды с неба посбивают. Надо бы с них спеси посбить немного.

И рассказал, что делать надобно.

Вот поутру отправился Садко вместо торговых рядов к начальникам рыболовным, работных людей с неводом просить. Обещал цену хорошую за работу дать. А работа — пустяковая: только и надобно, что три раза невода в озеро забросить. Сколько принесут неводы, столько и ладно. Полные будут — моя удача, ничего не будет — знать, не судьба. Цену спрошенную вперед плачу. Переглянулись начальники, посмеялися. Посмеялися — цену втридорога заломили. Садко, как и обещал, сполна заплатил, слова поперек не сказал. Спрашивают: где невода бросать? Он им: не знаю мест здешних, отвечает. На ваше усмотрение. Где рыбы побольше, там и бросайте. Еще пуще посмеялись начальники. Говорят людям своим работным: вы два невода сперва там бросьте, где рыбы отродясь не было, а один — где ее завсегда полно. Человек, хоть с придурью, денег куры не клюют, однако ж совсем обижать не надобно. Поучить малость уму-разуму — это можно, а чтоб совсем обижать — негоже.

Бросили первый невод, полный пришел, на удивление. Мелкая рыбешка, бель, но, по уговору, всю в лодку ссыпали, для Садка. Второй невод, в другом месте, тоже полный, но, опять-таки, мелкая, хоть и красная. И этот улов ссыпали. Третий невод — на заглядение. Самая малая рыбина — с локоть. И тоже полным-полнехонек.

Подивились люди работные со своими начальниками, а потом решили: правду в народе говорят — дурням счастье без зову прет. Тем паче, за работу свою все равно внакладе не остались. Им что полный невод, что пустой, все едино. Цену не за рыбу спрашивали, за работу.

Садку же и горя мало. Он всю рыбу свою из трех лодок в три подвала свалил, замки повесил, и ходит себе гоголем, товары по рядам посматривает. Всяк его теперь узнает, да и он со многими знакомство свел. Дня три так гулял, а может, и четыре. Спустился затем погреба свои открывать, насилу отпер. Глянул, — а там, где рыба мелкая лежала, там все резаны; где красная — там гривны; а где крупная — там монеты золотые.