Нелл Уайт-Смит - Демонология и я. Сны Зимы

На мою удачу, здесь паника с её несвязными между собой движениями пошла мне на пользу, и за миг до того момента, когда зубья шестерни сомкнулись с такими же металлическими необоримыми зубьями, перемолов в порошок хвост вашего пушистого повествователя, мне удалось всё-таки дернуть достаточно сильно и вырваться. Как только это произошло, я, весь трясясь от нервного напряжения, откинул хвост как можно дальше и угодил им в какой-то другой механизм.

На этот раз я ничего не смог сделать – всё произошло слишком быстро, я только закричал от ужаса и боли. Меня утащило вниз прямо под вращающуюся деталь, которую я так и не рассмотрел, и вывесило, словно оригинального кроя флаг, под потолком рабочей комнаты Оружейницы. Вися на хвосте и вращаясь, я изгибался в попытках освободиться, растопырив от непереносимой боли лапы как попало – и тут прямо подо мной прошла Зима.

Зима. Моя Зима.

– …я отдам всё, что у меня есть, – с полной достоинства горечью произнесла моя милая в адрес работавшей со своим инфернальным устройством хозяйки Башни.

– Так что есть у тебя? – улыбнулась та в ответ всё так же дежурно-приветливо, и в этот раз от этого мне стало так страшно, что я почти забыл о боли в хвосте. – Холодный Дом, что я уничтожу?

– Камни моего ожерелья. Они дадут тебе контроль над твоими Снами, – проговорила Зима. И я действительно увидел на ней ожерелье непередаваемой красоты, но насладиться его видом не смог.

Движущаяся штука, утянувшая меня, дошла до того момента, когда она опять уходит в механизм, и я въехал наверх вслед за ней. Оказавшись опять в темноте и шуме машины, я вспомнил, что мне больно и страшно. Подгоняемый этими живительными эмоциями, я нашел, куда хвост в прямом смысле этого слова влип, когтями отодрал его вместе с липкой желтовато-коричневой смолянистой жидкостью от детали и во избежание повторения прошлой взял в зубы, о чём сразу же пожалел. Шесть оказалась измазана в отвратительной на вкус и почти наверняка токсичной слизистой штуке. Выдохнув, я снова втиснулся на тот же механизм, завершил с ним поворот и шлёпнулся вниз.

Платформа, к слову, так и не спустилась вниз, несмотря на то, что механизм вовсю работал. Задумавшись об этом, я как-то задним умом осознал, что она наоборот двигалась вверх – в огонь. Если бы я не пошел за своим любопытством, то уже бы погиб.

– …имеет ценность только моя свобода, – закончила к этому времени говорить Оружейница.

– К какой свободе ты стремишься, если знаешь, что твой возлюбленный никогда не примет тебя? Мастер Конструктор, – с горечью в голосе произнесла Зима, – никогда не примет тебя.

Оружейница на это искренне и заливисто рассмеялась, и я понял, что Зима чего-то очень важного не понимала в отношении Оружейницы и её любви. Чего-то принципиального, и это сейчас подводило Зиму, ставило под угрозу её дом. А если бы я стал демонологом раньше? Если бы я успел разобраться во всей этой ситуации? Ведя я уже начал распутывать! Мог бы я сейчас быть полезен Зиме? Дать ей важный совет?.. Помочь?

– Возьми всё, что есть, но оставь мне шанс спасти того, кого я люблю, ведь ты не такая, как твой жестокий супруг, – взмолилась Зима. Я понял, что торг провален, и у неё больше нет действенных аргументов, – ведь ты знаешь любовь, ты должна понимать меня.

Голос Зимы на этой последней фразе стал совсем тихим, стал ласковым горьким шепотом. Он тронул меня, но не произвёл на Оружейницу никакого впечатления.

Я выдохнул и оценил ситуацию. По возможности отстранённо посмотрел на Зиму, медленно приближавшуюся к сидящей на взрывной машине Оружейнице, оценил творческий беспорядок зала и наткнулся взглядом на то, что, вообще-то, следовало заметить сразу же, но обе демонессы почему-то не замечали – в комнате стоял Часовщик.

Наблюдая за происходящим молча, он пусть и не появился здесь так красочно, как я (а моё сопровождённое яростным воем боли явление осталось совершенно без внимания), но всё же стоял не таясь. Я не смог сходу понять, чего он здесь ждёт – хочет подслушать разговор или всё это…

Мои размышления прервал заливистый, звонкий смех Оружейницы, от этого смеха шерсть поднялась дыбом. Ловко спрыгнув на пол с огромного смертоносного механизма, госпожа над сияющим металлом посмотрела Зиме в глаза:

– Очень долго Ювелир сдерживал меня суррогатной заботой, вынимая печаль из-под моей кожи. Но ты убила его, и теперь некому больше защищать Холодный Дом.

– После моей смерти возьми мои камни, провозгласи своё право на моё тело, – начала быстро говорить Зима, уже больше ничего не прося, и тут я понял, что что-то случится. Что-то плохое, и это уже нельзя предотвратить, – пусть в мире станут Твои Сны, но, поставив ногу на мою грудь, ты этим поклянёшься мне защищать Мои.