Нелл Уайт-Смит - Демонология и я. Сны Зимы

– На него можно смотреть как на картинку-загадку, когда нужно среди узоров, что на первый взгляд кажутся абстрактами, выделять взглядом знакомые картинки. Знаешь, как иногда бывает на мраморе и потёртом железе, – тихо обратился к Дракону я.

– Ювелир всегда любил так делать, – отозвался Дракон. Я заметил в этом толику грусти и зацепился за неё:

– А тогда, давно, до смерти Хозяина Стальных Крон вы дружили с Ювелиром? – спросил я, уже зная ответ, ведь правда в том, что ты не станешь выписывать все кренделя с заботой о собственной чести и чувстве долга, если в самой основе нету этой мелкой крупицы симпатии, которую никак невозможно ни обойти, ни забыть. Я знал, что Дракон мне ответит.

– Нет, мы никогда не дружили, кот. Меня создали именно для этого, но даже мастер Конструктор далеко не всесилен.

– Ты говоришь загадками, Серебряный Дракон, – протянул я с высокопарной наигранностью. – А я, Черный Кот, видел твой призрак там, на озере, хотя ты совсем не умер. Поясни уже что-нибудь, а то я действительно стану суеверен. Ну, пожалуйста.

– Когда-то давно, в первые годы этого мира Ювелир испытывал дружеские чувства. Искренние. Он дружил с Черным Драконом. Дракон-механоид с телом из органики и механическими крыльями. Он обладал Даром, алмазной душой, а значит, суждённой Ювелиру. В надежде обмануть Сотворителя и саму смерть демон, взяв за основу одну из старых цитаделей Хозяина Гор, построил Холодный Дом, для того чтобы постепенно заменить там каждую органическую деталь тела своего друга на её механический протез. Однако Черный Дракон уговорил Ювелира отказаться от этого и дать ему умереть так, как должно. Однажды Предназначение демона взяло своё. Ещё бьющееся сердце Черного Дракона, вырванное из его груди, в руках демона стало самоцветом. Позже Конструктор без разрешения брата и его ведома вложил этот самоцвет в другое сердце, механическое. В моё. Меня создали как протез дружбы, но… чувства, видно, нельзя протезировать. Мы так и не стали близки, и час, когда Ювелир убил Хозяина Стальных Крон, навсегда нас развёл.

Я всё это время безотрывно смотрел на Храм, наблюдая за тем, как цветная кладка его кровли переливается в синей гамме под пульсирующим в окнах большой залы холодным айровым светом:

– А Холодный Дом? Как он стал принадлежать Зиме?

– С того момента, как дом построен, Кот, уже ничего нельзя изменить в его предназначении, и то, от чего Ювелир отказался, сделала Зима. Она, зная, что Сотворитель не дал демонам благословения стареть с любимыми, погрузила своего возлюбленного в глубокий сон, постепенно заменила каждую часть его органического тела, а затем и родной механики на протезы, создав голема, но закончить это она не смогла, не хватало главного – самоцвета-души в его сердце. Она позвала Ювелира в Холодный Дом, обещая вернуть ему Храм, если тот заберёт душу у тела, лежавшего на механическом алтаре, и вернёт её в мир самоцветом. Пусть и маломощным. Главное, чтобы он мог играть ведущую роль в сердце и этим вернуть её возлюбленного в мир живых. Но Ювелир… не увидел в механическом теле души. Тот, кого любила Зима, умер когда-то во время всех этих манипуляций и замен. И так Сны Зимы стали огромным склепом, и его, как снегом, укрывает печаль. Тогда Зима, веря в то, что каждая не отобранная Ювелиром душа проходит через иной мир, Лабиринт, и возвращается назад, умолила его создать для неё волшебные камни определённого свойства. С помощью них она могла бы увидеть душу возлюбленного, если только её теория окажется правдой. Ради того, чтобы вернуть себе власть над Храмом, Ювелир сделал это, но она…

– Так ничего и не нашла.

– Да, – согласился Дракон, – однажды я достиг Лабиринта. Там нет заблудших душ.

– А Всадница Хаоса? Она есть в Лабиринте?

– Последнее воспоминание, оставшееся у меня, – попытался вспомнить Дракон, – Ювелир говорил с кем-то о возвращении.

– С Всадницей Хаоса? О её возвращении?

– Я не помню, кот. Возможно, со мной и о нашем возвращении в Храм. Я помню, как быстро темнели его крылья, и помню, как пронзило меня понимание того, что ради них он убил кого-то, и это всё зря – мы не доберёмся назад. Я боялся узнать, кто пожертвовал своей жизнью за тускнеющие под напором Хаоса доспехи Ювелира. Но, знаешь, я не хотел умирать. Я очень боялся. И боялся я смерти, хотя мне следовало ощущать ужас золотого сияния на руках демона. То тёплое золото было тем же, что кровь.

– Но всё ведь хорошо закончилось, – осторожно вставил я, не желая, чтоб Дракон сползал в те воспоминания. Мне хотелось продолжить разговор о Зиме, – скорее всего, во всей этой истории Ювелир где-то обманул Зиму, и это как-то связано с Всадницей Хаоса и Лабиринтом, – снова отвлекшись на Храм, я попытался рассудить логически. – Вообще, он здесь, как я посмотрю, не особенно популярен: жена не любит, да и братья… Часовщик без всяких угрызений совести отправил его гнить заживо, а мастер Конструктор настолько напористо говорил с Кодой о нём, будто боялся, что кто-то может заподозрить, что Конструктор недостаточно сильно беспокоится. Неприятно это.