Зосима Тилль - Утолённый доступ

Мы сильны тем, что живем от противного и потому непобедимы в своей неразгадываемости. Ведь сбывается то, чего или очень хочешь, или чего очень боишься. У нас не получается очень хотеть долгой счастливой жизни, крепкого физического здоровья и заработка, которого нельзя без остатка потратить. Поэтому мы всего этого очень боимся. Боимся пенсии и счастливой старости, боимся невостребованности официальной медициной, боимся кубышки, припрятанной на «черный день».

В то же время мы ничего и ни у кого не просим – «не проси у Бога – может сбыться». Из двух зол мы традиционно не выбираем меньшее, а отдаем предпочтение неизведанному; поискам счастья мы с настойчивостью на грани остервенения предпочитаем бесконечную борьбу за него. Не сказать, что мы любим жизнь, но сам процесс…

Так или иначе, но у нас все получится. Не мытьем, так катаньем. Не даром же мы опытным путем подтвердили догмат о превосходстве коммунизма над капитализмом, угробив последний в три с половиной раза быстрее первого. Тому, кто не хочет изменить свою жизнь, помочь невозможно. Тому, кто хочет, впрочем, тоже. И если никак не доходит с боем, попробуй с гёрлом!

В данный момент наша самая многочисленная в мире команда естествоиспытателей замерла в ожидании новой перспективной модели развития общества. Формация Фом-неверующих и Иванов-родства-непомнящих с исконно-посконным национальным блюдом «Каша в голове» непобедима воистину!

При наличии на политической карте мира Таджикистана, Узбекистана, Кыргызстана, Туркменистана и Казахстана нам впору тоже становиться «станом». Абсурдистаном. Время пришло.

Разница между СССР образца семидесятых годов прошлого века и Россией первой четверти века нынешнего состоит только лишь в том, что тогда, сидя на кухне в «хрущевке», наши родители по радиоле слушали забугорные голоса, сегодня на той же кухне через инет уже наши дети, их внуки, смотрят «независимые» интернет-медиа.

Это сейчас мы понимаем, что советские люди жили в коливингах и работали в коворкингах, питались органик-продуктами в крафтовой эко-упаковке, занимались фитнесом в бесплатных джимах, как тру-урбанисты ездили на общественном транспорте, были бодипозитив и носили боди-френдли одежду из натурального волокна, а от того, чтобы хоть как-то прикрыть это временное дежавю разрывом шаблона, для нас организовывают даже онлайн-трансляции с избирательных участков. Мероприятие единственно на что годное – на замер скорости отката России в прошлое. И если ещё с утра задержка обыкновенно составляет полторы минуты, то уже к ночи – аж целых полтора часа. В общем, все что у нас продвинулось с благословенного брежневского застоя вперед, так это технический прогресс. Да и тот, похоже, начинает мимикрировать в тренд.

Помнится, где-то в середине нулевых я обозначил тогдашнюю эпоху, по аналогии с эпохой развитого социализма, как «эпоху победившего пиара». Сегодня же, в-десятых, хотелось бы предложить уже новое обозначение текущего российского политустройства – кратократия – властовластие, повелительное и сдерживающее воздействие на людей, оказываемое уже самим фактом существования властей, потенциальной возможностью использования в их защиту или против них силы власти. И ни о какой демократии – народовластии – говорить не приходится. В лучшем случае можно вспоминать о заявленной в предвыборной горячке грядущей демократизации. Вспоминать, но не забывать, что разница между демократизацией и демократией примерно такая же, как между канализацией и судоходным каналом. Следовательно, получив обещанное, не впадать во фрустрацию

Как известно, история повторяется дважды: в первый раз как трагедия, во второй раз как фарс. И, казалось бы, какое отношение это имеет к выбору и выборам?

Выборы – это единственный день, когда мужчины и женщины официально могут пользоваться одной кабинкой. И всё. Мы сами виноваты в том, что долгое время, добрую половину восьмидесятых и все девяностые, жили без элементов всегосударственного тимбилдинга. Мы долго и в пустую говорили о существовании пресловутого «третьего пути», но далее переливания из пустого в порожнее так и не продвинулись.

Разгадка же «феномена Путина» состоит в том, что, возведя почти в ранг национальной идеи старую как мир присказку «о хорошем царе, плохих боярах и знакомой вони», он сам стал чуть ли не государственной идеологией.

А мы? Мы никак не можем до конца осознать, что до тех пор, пока жизнь в стране – геморрой, лучшим президентом для нее будет не грамотный юрист, а практикующий проктолог.