А. Седых - Башня Континуума. Слава Резонансу

Год 311 запомнился Копилке эпидемией Розовой Гнили. За девяносто семь стандартных суток своего чудовищного буйства болезнь уничтожила четверть населения столицы. Гниль выползла из наркотических притонов западного сектора Форта Сибирь и распространилась по мегаполису подобно лесному пожару. Инфекция передавалась воздушно-капельным путем, была необычайно заразна, абсолютно смертельна и не поддавалась излечению никакими средствами. Целую планету засадили в строжайший карантин. Молодой Император Константин Десятый, невзирая на исступленные мольбы подданных, отказался покинуть столицу и бежать, и вместе с приближенными во Дворце обреченно ожидал скорой кончины. Однако на девяносто восьмой день количество заболевших сократилось вдвое, на девяносто девятый – втрое, а на сотый день – не было зафиксировано ни одного нового случая Гнили. Появившись из ниоткуда, Гниль ушла в никуда. Потом поговаривали, будто Розовая Гниль была мутировавшим вирусом обыкновенной ветрянки, случайно завезенной на Эпллтон кем-то из сотрудников Гетто. Возможно, любящим отцом или старшим братом, или дедом, проведшим ночь у кроватки младенца, сраженного этой распространенной детской хворью. Очутившись на Эпллтоне, varicella попала в беличье колесо услад-плюсовой эволюции и мутировала в адскую чуму, которая вернулась в столицу на кончике иглы услад-плюсового наркомана. Но без постоянного притока услад мутант оказался нежизнеспособен и погиб, хотя и унес с собой миллионы жизней.

В 450 году Освобождения, Форт Сибирь пережила бедствие, известное, как Хлад, когда частичное обрушение биокуполов в десяти юго-восточных секторах столицы спровоцировало катастрофу, сравнимую по масштабу и трагическим последствиям с термоядерной зимой. Жарким июльским полднем искусственные небеса потемнели, и на столичных жителей обрушилась арктическая стужа, сопровождаемая невиданной снежной бурей и ураганными ветрами, скорость которых достигала трехсот миль в час. Десятки тысяч застигнутых врасплох горожан погибли мгновенно, и еще сотни тысяч умерли в своих квартир от холода, голода и болезней за последующие три месяца, пока технические службы восстанавливали целостность биокупола и бесперебойную работу коммуникаций. Пятьдесят девять лет спустя о Хладе напоминали обезлюдевшие жилые кварталы, некогда ухоженные и заселенные обеспеченными представителями верхушки среднего класса, а теперь облюбованные уличными бандами, наркоманами и бродягами.

Копилка видела все эти события и помнила, как помнила и видела многое, многое другое. Той январской ночью 512 года Освобождения она тихо наблюдала, как элитные солдата Синдиката и штурмовики Народного Трудового Альянса осаждают Дворец. Незавидная участь императорской фамилии, несомненно, огорчала ее. Она искренне надеялась, что все раньше или позже вернется на круги своя. И все же, кое-что беспокоило ее куда сильнее. Новый хозяин! Он был там!

Копилку мало интересовали политические воззрения хозяина. Раз он хотел взбираться на баррикады и свергать диктатуру, это было его законное право. Но на кой черт он полез в самое пекло? Он мог пострадать, даже погибнуть! Такие мысли наполняли ее нечеловеческое сердце вполне человеческим страхом. Без хозяина она была никем, просто бездушным нагромождением металла, бетона и стекла. Хозяин был мужем, любовником, лучшим другом, поверенным и хранителем самых страшных ее тайн. Он был рабом и господином, братом, сыном. Отцом. Да. Именно, отцом. Ведь она была еще совсем маленькой. Она еще росла.

– Пожалуйста, пожалуйста, – шептала она под музыку зимних ветров и грохот артиллерийских канонад, – я жду тебя, приходи. Только приходи. Приходи.

2.

В понедельник, 8 января 512 года Дэниэл впервые прибыл в Копилку в своем новом статусе президента Корпорации. Хотя он приехал в восемь утра, до своего кабинета добрался лишь четыре часа спустя. Предварительно ему пришлось пообщаться с сотнями репортеров, которые караулили его у входа в Копилку, невзирая на лютые морозы. Непонятно, отчего их не пустили в теплый вестибюль. Глядя на их посиневшие физиономии, Дэниэл даже испытал к акулам пера нечто вроде жалости. В конце концов, он сам полтора года работал репортером в газете «Вестник Республики». Пока редакцию не взорвали полоумные луизитанские адепты Культа Короля.

Поболтав с репортерами о финансах и политике, и попозировав перед футур-камерами с винтовкой и в новой, очень модной, шляпе, в сопровождении своих пятидесяти злющих охранников, Дэниэл направился к лифтам, и через пять минут уже входил в штаб-квартиру Корпорации. Еще через пять минут он выступил перед восьмью сотнями подавленных сотрудников головного офиса «Ланкастер Индастриз», зачитав речь, в которой декларировалось, что, невзирая на смену руководства и политического режима, Корпорация продолжит процветать и развиваться. Потом он отправился на заседание совета директоров. Потом – на внеочередное заседание правления Ланкастеровского Делового Центра. После чего уже отправился к старику Мерфи.