Михаил Савеличев - Лабиринт для Минотавра [litres]

– Возможно те, кто устроил изначальный взрыв, не являлись богом, они лишь создали лабиринт, во тьме мы блуждаем, пытаясь в хаосе отыскать свет, Благосвет, передавая кванты найденного тем, кто осветит в лабиринте больше нас…

– Звезда, которую не уравновешивают волны гравитации и излучение термоядерного синтеза, либо гаснет, либо вспыхивает, – сказал Корнелиус. – Какой вариант вам светлее для тех, кто испустит путеводный луч Благосвета и выйдет из лабиринта? Сингулярность? Большой взрыв?

И вновь оптика зрения сбивалась, Телониус видел два сверкающих и соприкасающихся облака, отчего внутри вспыхивали гроздья световидных точек, проявлялось и тут же исчезало струение, словно в разреженной среде космических облаков возникал ветер. Их внутренняя структура усложнялась, приобретая дополнительные измерения, они с трудом манифестировались в метрике пространства. И Телониус понял, что наблюдает спор, происходящий на ином уровне бытия, несоизмеримо более сложном, чем даже те малопонятные слова, которыми обменивались Корнелиус и Брут.

И вновь – упрощение. Незримое присутствие в камере, где в плетеном седалище сидит, развалившись, Корнелиус, совершая невероятное, до сих пор Телониусом невиданное, – вдыхает дым тлеющей палочки. Поневоле задумаешься – откуда взялась подобная деталь реконструкции и что может означать на уровне существования индивида в его истинном обличии космологического объекта? Брут же стоит перед собеседником, возвышаясь под потолок. Он и так, вне камеры, гораздо крупнее Корнелиуса. Может потому, что моложе на пару миллиардов эонов?

Арахнид растопырил поросшие жесткими волосками лапки, выдвинул жвала, по ним стекает яд, чьи смертельные испарения – оттенки изощренного мыслительного процесса о том, кто он, что он…

Огромная водяная капля создает и разрушает миллионы и миллиарды ионных связей, взгоняя мысль о боге и личности…

Идеальная монада – сфера, настолько простая и неразложимая в своей сущности, что не находится предикатов для ее описания, вмещает бесконечное разнообразие, оно тоже есть / был разум, сделавший вклад, как и иные разумы, в создание благовести…

Длинная-длинная цепь причудливых созданий, внесших лепту в Благовесть / Благосвет / Благоводу / Благояд / Благомонаду и передавших эстафету дальше ценой собственного существования. Иначе ее / их / всех / ничто невозможно передать…

– Пусть видит этот ваш бог, если он вообще существует – я создавал Сферу не для того, чтобы уничтожать наш мир!

– Вы противник эволюции, Брут? – осведомляется Корнелиус. Судя по выражению лица, разговор его забавляет. – Вы относите себя к тем сектам, которые утверждали, будто Вселенная пребывает вечно?

Брут склоняет голову, могучая шея напрягается, краснеет, словно ему на плечи водрузили небесный свод.

– Это данные физики, Корнелиус! Вот, что вы скрывали! Нет красного смещения и реликтового излучения! Нет начала и нет конца в этом бесконечном мире. И если чему-то полагается предел, то следует разобраться – кому это выгодно… Сколько вам, Корнелиус? – Брут делает еще шаг к собеседнику и видно, что он дался ему невероятным напряжением сил. – Сколько вам эонов, Корнелиус?!

Корнелиус делает странное движение рукой. Телониус готов поклясться, что видел, как на ее месте мелькнуло нечто, напоминающее клешню, Брута отбрасывает на койку, лицо заливает кровь из жуткого разреза на лбу. Словно кто-то попытался содрать скальп.

– Я так и думал, – прохрипел Брут, поднял руку и приладил обратно вырванный клок кожи. – Все – вранье! Нет никакой благовести, а есть древние паразиты, они переселяются из тела одной цивилизации в тело другой, выжирая каждую, а когда не остается ничего, кроме пустоты, вновь устраивают Вспышку… именуя ее Благосветом или Благоядом?! Так?! Скажите, Корнелиус, ведь здесь больше никого! Никого!

– Вы столь страстно это утверждаете, Брут, что поневоле начинаю сомневаться в ваших словах… – Корнелиус осмотрелся с деланной внимательностью, и Телониус пережил жуткое мгновение, когда его взгляд столкнулся с взглядом этого существа. Он вновь ощутил внутри телесной оболочки нечто настолько громадное, древнее и могучее, словно на него надвинулся пылающий извержениями планетоид и предстоит удержать его на орбите голыми руками. – Мне вас искренне жаль… Вы заблуждаетесь, и в иных обстоятельствах я бы постарался рассеять ваши сомнения, но… – он взглянул куда-то поверх Брута, – наше время иссякает. Наше время как цивилизации. Пора исполнить предназначение и передать эстафету. Я не знаю, почему так устроено мироздание и почему только одной цивилизации дозволено существовать на выделенном отрезке пространства – времени. Наверное, любопытно встретиться с иной разумной жизнью… Хотя… вряд ли бы мы смогли их понять… – Корнелиус подбросил на ладони блестящий цилиндр, его он использовал для того, чтобы поджечь ту палочку, из которой вдыхал дым.