Вероника Батхен - Вербариум [litres]

Когда Гордон проснулся, был уже новый день.

Блаженное ощущение охватило меня…

Блаженное ощущение охватило меня, мускулы мои ослабели… Был там некто…

Был там некто, забывший на суше свой зонт, сухари и отборный изюм, плащ, который был загодя отдан в ремонт, и практически новый костюм. Тридцать восемь тюков он на пристань привёз. И на каждом – свой номер и вес; но потом как-то выпустил этот вопрос и уплыл в путешествие без. Можно было б смириться с потерей плаща, уповая на семь сюртуков и три пары штиблет; но, пропажу ища, он забыл даже, кто он таков. Его звали: «Эй, там!» или «Как тебя бишь!» Отзываться он сразу привык и на «Вот тебе на» и на «Вот тебе шиш», и на всякий внушительный крик. Ну а тем, кто любил выражаться точней, он под кличкой иной был знаком. В кругу самом близком он звался «огрызком», в широких кругах – Дохляком.

Блаженное ощущение охватило меня, мускулы мои ослабели, и я был уже близок к тому, чтобы уступить желанию заснуть, как вдруг до моего слуха донёсся звук приближающегося лошадиного топота. Я был в полном сознании, но не мог пошевелить ни одним мускулом, как бы превратившись в камень. И в этот самый момент я впервые заметил, что пещеру наполняет какой-то прозрачный туман, заметный лишь у самого выхода, озарённого дневным светом.

Ждать пришлось недолго. Лёгкий шорох известил меня, что враг рядом. Из-за гребня скалы показалась ярко раскрашенная физиономия в военном головном уборе, и дикие глаза впились в меня. Я был уверен, что, несмотря на царивший в пещере полумрак, он прекрасно видел меня, так как лучи утреннего солнца падали прямо на меня через входное отверстие.

Однако, вместо того чтобы приблизиться, краснокожий стоял неподвижно, с вытаращенными глазами и открытым ртом. Затем показалась ещё одна дикая физиономия, потом третья, четвёртая и пятая, причём каждый перегибался через плечо своего соседа, так как выступ скалы был слишком крут, чтобы обойти его кругом.

Внезапно из глубины пещеры, откуда-то позади меня, раздался слабый, но внятный стон. Как только он достиг слуха индейцев, они повернулись и – бросились бежать, охваченные дикой паникой. Их стремление ускользнуть от невидимой опасности, находившейся позади меня, было настолько велико, что один из них был сброшен с утёса вниз головой на острые камни оврага. В течение нескольких мгновений в воздухе раздавались их дикие крики, затем всё стихло.

Звук, испугавший моих врагов, больше не повторялся, но и одного раза было достаточно для того, чтобы заставить меня углубиться в размышления о неизвестном чудовище, скрывавшемся во мраке за моей спиной.

Несколько раз мне казалось, что я слышу позади себя слабые звуки, как будто кто-то осторожно двигается. Но это скоро прекратилось, и я был предоставлен спокойным размышлениям о своём положении. Я мог лишь смутно догадываться о причине моего паралича, и единственная моя надежда была на то, что он прекратится так же внезапно, как и начался.

К концу дня мой конь, стоявший до сих пор непривязанным у входа в пещеру, повернулся и стал медленно спускаться вниз по тропинке, очевидно, в поисках пищи и воды. И вот я остался один с таинственным существом позади себя и с мёртвым телом моего друга, лежавшим там, куда я положил его на рассвете.

С этой минуты до полуночи вокруг меня царила тишина – тишина смерти.

И вдруг ужасный стон вновь достиг моего содрогнувшегося слуха, и вновь из густого мрака пещеры, позади меня, послышался звук от движения какого-то существа и как бы слабое шуршание сухих листьев. Затем я ощутил сильный внутренний толчок, мгновенную тошноту, услышал треск как бы ломающегося стального прута, и я почувствовал себя прислонённым к стене пещеры, лицом к лицу со своим неизвестным врагом.

В эту минуту лунный свет озарил внутренность пещеры, и… прямо перед собой я увидел своё собственное тело, распростёртое в той же позе, в какой оно пролежало все эти часы: с широко открытыми глазами, устремлёнными к выходу пещеры, с безжизненно раскинутыми руками. Охваченный полнейшей растерянностью, я переводил взгляд со своей недвижимой земной оболочки, лежавшей на полу, на себя, стоящего у стены. На земле я лежал одетый, и в то же время стоял у стены совершенно нагой, как в час своего рождения.

Превращение было настолько внезапно и неожиданно, что на минуту я забыл обо всём, кроме своей чудесной метаморфозы. Первой моей мыслью было: неужели это и есть смерть?