Дмитрий Тагунов - На пороге [Сборник]

— Глупости. От неё мне спокойней. И тем она мне пользу приносит.

— Пользу? — усмехнулся Ложкин. — Ага. Понятно. Князю прибыль, белке честь, — вспомнил он Пушкина. «Белка» шмыгнула под кресло, когда Ложкин легонько притопнул ногой.

— Я закончил работу, — несколько рассеянно произнёс Андрей Георгиевич. — Наверное, можно было закончить и раньше, если бы ты и Серж…

— Хватит! — вспыхнул Ложкин. — Ты по-прежнему меня в чём-то винишь?

— Нет, конечно, — спокойно ответил старик. — Искать виноватого — последнее дело. Этим только женщины да футболисты занимаются. Разве, если ты признаешь свою вину, Серж вернётся к нам? Вот видишь. Но скажи мне, раз уж всё так получилось, что ты узнал там, под куполом?

Фёдор немного помолчал, размышляя над ответом.

— Только то, что не бывает абсолютного зла и абсолютного добра.

— Ну, это не ново, — разочарованно сказал Юрковский, и Ложкин удивился. Он внимательно смотрел на старика, пытаясь понять, какие перемены произошли в нём. Всегда мягкий и добродушный, сейчас старик явно демонстрировал те грани характера, которые обычно скрывал от других. Юрковский снова заговорил: — А ответь-ка мне тогда на другой вопрос. Ради кого ты трудишься?

— Ради себя, — грубо сказал Ложкин.

— Хм. А я думал, ради человечества.

— Когда человечеству хорошо, то и мне хорошо. Почему ты спрашиваешь?

Малышка забралась по ногам Юрковского ему на живот, и старик приподнял её слабыми руками, заглядывая в глаза.

— Я думал о предназначении науки. И о том, что, в отличие от художников, поэтов, музыкантов, в нашей профессии нет места искусству. Только строгие расчёты, числа, формулы. Правда, я согласен с тобой, что приходит время новых учёных, многогранных, талантливых, опытных. Способных возглавить человеческую науку. Как мы с тобой.

— И как Павленко, — невольно добавил Ложкин. Юрковский словно этого и ждал.

— И как Павленко, — согласился старик. — А ты знаешь, что на лабораторию Стёпы тоже был совершён налёт? Шесть ассистентов погибли. А ведь о его проекте знали от силы человек двадцать, не больше. Как же дарки узнали?

— Почему бы не спросить у дарков? — в обычной своей манере ответил Фёдор.

— Это, боюсь, невозможно, — тихо произнёс Андрей Георгиевич. — Но Стёпа жив, это главное. Он продолжит работу.

— Откуда ты, кстати, столько знаешь о его проекте? — задал Ложкин давно мучавший его вопрос. — Со мной он не был столь откровенен.

— Очень просто, — улыбнулся Юрковский. — Это тоже мой проект. Я поделился с ним своими идеями.

— Что?! — Ложкин вскочил.

— Сядь, Федя, — железным голосом приказал Юрковский, и Ложкин подчинился. — Ты, так же точно, как и Стёпа, трудишься над моим проектом. И раз уж тебе было интереснее спать целыми днями, именно я решил возглавить научный прогресс человечества. Тебе кажется это странным? Но задумайся о том, какую пользу ты приносишь миру. Теперь у тебя будет много времени для размышлений — оружие завершено. Я же, пожалуй, и не должен был удовлетворять твоё любопытство. Какое тебе дело до проекта Павленко? Или ты и в нём хочешь принять участие? Но Павленко, я думаю, справится без тебя. Твоя работа была здесь, и ты её выполнил. Майор Груздев просил тебя проследить за Мамонтовым, ты проследил. Серж должен был разобраться в данных экспериментов, он разобрался. Тебя я вызвал сюда для того, чтобы ты воссоздал инопланетную технологию. Ты воссоздал. Я использовал тебя, и ты оправдал мои ожидания. Вообще, ты замечал, что тебя используют все, кому не лень?

Ложкин снова поднялся, и на этот раз Юрковский этому не возражал.

А ведь он прав! — подумал Фёдор. И Юрковский, и Рома, и даже, может быть, Ольга — все использовали его. Всем от него что-то было нужно. А он…

А он только и делал, что подчинялся обстоятельствам. Не глядя на ухмыляющегося старика, Ложкин вышел из лаборатории. Он спустился на первый этаж и окунулся в прохладные дебри парка. Его тянуло к неисследованным ещё дорожкам и тропинкам, и мысли его вертелись по кругу.

Он шёл мимо странных зданий и домов. Одни были затянуты красным плющом, другие блестели свежей краской. Красно-оранжевое солнце сияло где-то у самой кромки горизонта, и его свет рассеивался над невысокой влажной травой. Луна тоненьким ноготком зависла в лазурном небе. Округлые шапки крон блестели сочно-зелёным цветом. Через парк бежал мирно журчащий ручеёк, переливаясь по каменистому дну и изгибаясь как змейка с солнечными чешуйками.

Раньше этого ручья здесь не было, отметил про себя Ложкин, хотя ручей явно бежал здесь не первый год. Старый новый ручей. Старый новый… Новый…