Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

— Надеюсь, что до завершения нашего облёта ваших дружин вы не успеете выполнить требования царского манифеста в полном объёме. Хотелось бы полетать на воздушном замке. Напоследок.

Кэнэкта сразу догадалась, что её совместный с Патриархами полёт задуман ради какой-нибудь хитрой провокации. Догадаться догадалась, а что сделаешь? Любой демарш Гросс-Патриарха приятно удивит.

Поможет уничтожить её прямо в Ярале, а не где-то на выезде.

Последние указания, которые разведчица оставляла своим людям, предполагали, что, скорее всего, она не вернётся. За старшего оставила Дулдокравна. Его было удобнее всего инструктировать — давний любовник понимал с полуслова. Конечно, среди её людей были кандидатуры и посолиднее. Да какая разница, если разведке осталось существовать в лучшем случае считанные месяцы. Не дольше, чем самому Яралу.

Но есть задачи, которые бросить нельзя. Во-первых, маленький Драеладр. Его надлежит хорошо спрятать. Если вывезти из Ярала не удастся, есть лишь одно подходящее место, куда Патриархи не сунутся с индикаторными камнями — Оползневый склон.

Во-вторых, Лулу Марципарина. Мать Драеладра столь тяжело заколдована, что направить её в Канкобру — единственно правильное решение. Но важно, чтобы манифест его драконофобского величества не помешал драконам от Гатаматар за ней прилететь.

В-третьих, сундук с Чичеро. Надо бы его перепрятать от греха подальше. Слишком уж многие интриги мертвецов до сих пор оказывались завязаны на этого многострадального посланника Смерти.

В-четвёртых, картотека…

И многое-многое другое.

Стараясь охватить всё, Кэнэкта обнаруживала себя в нехарактерном для неё растревоженном состоянии. Пыталась встряхнуться, уговаривала себя. Ну вот ещё! А ну соберись! Помогало, но не надолго.

— Отдохни! — советовал Дулдокравн. Его единственный глаз глядел на неё с ласковой болью.

Чтобы отдохнуть, Эрнестина заключала карлика в объятия, прижималась к нему — и только тогда тревога отступала.

Кстати, оставленного в Ярале карлика-возлюбленного Кэнэкта теперь тоже вряд ли увидит, ведь чтобы им встретиться, нужно, чтобы устоял Ярал, чтобы остался на посту Дулдокравн, чтобы сохранилась и сама Кэнэкта.

Как ни парадоксально, местом, где разведчица давала карлику последние инструкции, был дворец Драеладра. По непонятной причине Патриархи его пока обходили стороной. Тогда как в других местах шныряли, что твои тараканы.

Первым, и, кстати, единственным городом, куда Кэнэкта отвезла на воздушном замке членов Обсерваториума, оказалось Адовадаи.

Начать с Адовадаи придумал сам Гросс-Патриарх Конан. Спросил:

— А служит ли в ваших подпольных дружинах такой Бабозо?

— Да, — ответила Кэнэкта, — он в Адовадаи.

— Вот туда-то нам и надо.

Чем им не угодил Бабозо? Впрочем, Бабозо — такой человек, что может не угодить многим и во многих отношениях.

Во время полёта разведчицу тихо изводили младшие Патриархи. Рассказывали ей, какие хорошие люди мертвецы, как много теряют живые и что за прелесть это посмертие.

Приходилось кивать. За ней ведь следили, вот и приходилось кивать. Но кивала она с задумчивым видом, будто бы своим собственным мыслям. Рассказчиков такая двусмысленность раздражала.

Уже на подлёте к городу назначения Гросс-Патриарх подошёл к Эрнестине и вдруг спросил:

— А нельзя ли нам замок здесь… приземлить?

— Нет, — категорически возразила Кэнэкта, — замок на такую посадку не рассчитан. Он может приземлиться, но лишь однажды, поскольку треснет. И больще ему не взлететь.

С опозданием ей подумалось, а так ли ценна для Патриархов возможность взлететь повторно? Многое убеждает в обратном.

Но Конан удовлетворился пояснением. Когда в замковый люк был выброшен верёвочный трап, он первый полез вниз.

Со сложным чувством Эрнестина вела Патриархов к портовому трактиру «Ржавый якорь». С одной стороны, она обязана, с другой стороны, она ведь показывает путь к своим людям не начальству — явным предателям. Значит, и сама их предаёт? Что ж, может и так. Зависит от того, как всё дальше сложится.

Как только она вошла в общий зал трактира, из нескольких глоток вылетел приветственный клич:

— Госпожа Эрнестина!

Но затем её люди поглядели на лица тех, кто пришёл сюда с ней — и ощутили: не время для искренних проявлений чувств. Радостные крики примолкли, а кто её не успел заметить, предпочёл не заметить. Официант кивнул с холодком.