Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

Кто кому первый сказал, что Лулу Марципарина Бианка непременно родит нового Драеладра? Этот момент не то, чтобы отсутствует в её памяти, но присутствует в нескольких противоречивых вариантах.

Сказала Кэнэкта Марципарине, или Марципарина Кэнэкте? Вроде, было и так, и этак. Но не знала ведь Марципарина прежде того, как её уведомили?

Сказал Хафиз? А ему-то откуда знать? От самой же Марципарины?

Сказал Бларп Эйуой? Может быть. Но и тут возникает путаница. Источником Бларпу могла бы служить его провидица-бабушка по имени Бланш — разумеется, кто же ещё? Тем более, что все говорят, Бланш действительно сделала предсказание — по глазам дракона по имени Яндротар.

На этом бы успокоиться. Но цепкая память Бианки отмечает странную нелогичность и рассогласованность по времени. К провидице Бланш Яндротара послал провериться её собственный внук Бларп. А зачем посылал? Чтобы сделала предсказание. О чём предсказание? Ну, о рождении Драеладра Марципариной. Что-что?

Получается, Бларп о предсказании знал заранее, до того, как оно было совершено.

И уж точно заранее, до предсказания Бланш, Марципарину — как будущую родительницу Драеладра — перевели в новые апартаменты. Из гостевого флигеля над пропастью — в центральное здание Драеладрова дворца. Ведь кого попало туда не селят.

Правда, Лулу Марципарина — тоже не «кто попало». Умершему Драеладру она приходилась дочерью. Всё так, но загадка сохраняет остроту, ведь в том самом дочернем статусе и с ведома Драеладра-отца Лулу поселили всего лишь в гостевой флигель.

Хафиз говорил, что добился её переселения именно он, Хафиз. И Кэнэкта ему вторила, мол, да, твой бывший наложник побеспокоился… Но когда попросишь Хафиза мотивировать эти его внезапные хлопоты, что отвечает он? Что будущей родительнице Драеладра не пристало жить в гостевом флигеле.

И опять же — возврат к беспочвенному знанию Хафиза об ещё не предсказанном событии.

Может ли один человек другому человеку несколько раз впервые сказать об одном и том же? Да, может. Лулу Марципарина имеет такой опыт.

Лулу Марципарина Бианка — конечно, фантазёрка. Потому, пребывая в своих самых радужных фантазиях, она и беременность свою заметила поздно. Незадолго перед тем, как родить.

Или опять не так? Заметила рано, но никому ничего не сказала из глупой драконьей гордости, а там и саму себя заставила позабыть?

Говорят, беременность яйцом дракона протекает совсем иначе по сравнению с обычной человеческой беременностью. Иные сроки, иные ощущения, иное — более глубокое — погружение в процесс. Правда, Лулу Марципарине и тут не с чем сравнивать, ведь прежде она не рожала ни людей, ни драконов — вообще никого.

Хотя тридцать лет — изрядный возраст для человеческих рожениц.

Изрядный? Ну, по меркам живых местностей, вроде высокогорного Ярала и других эузских земель, наверное, так оно и есть. Но Лулу с раннего детства воспитывалась в городе Цанц — среди мертвецов, чьи неживые женщины не рожают вообще никогда. Немудрено, что она и не была знакома с этими нормативами.

В Цанце она воспитывалась мёртвыми мужчинами-некромантами, которые не то чтобы вовсе обходили вопросы родов, материнства и способности живых женщин беременеть, но затрагивали их в сугубо книжном формате, который Марципарина никак не могла соотнести с собой. Ну какое ей может быть дело до каких-то живых женщин?

Позже, когда у юной Лулу появились живые «воспитатели» — наложники, многие тайны женского тела для неё самой впервые открылись. Многие, но не все. Наложники сами прошли специальное воспитание в лучших невольничьих традициях Уземфа, Карамца и пиратского Саламина — и там крепче всего усвоили главное правило: наложник ничем не должен обременить госпожу, ведь обременяющий, как правило, долго не проживёт. А значит, предохранение от её нежелательных беременностей — его задача. И решать её полагается делом, а не просветительскими беседами.

Удивляться ли, что тему беременности, родов и материнства в жизни Марципарины впервые затронула её старшая подруга Кэнэкта? Эрнестина уже рожала, и не раз, её дети, правда, вырастали без неё, где-то далеко — как потом оказалось, в нижней, равнинной Эузе.

Вот о детях Кэнэкты как-то раз и зашла у них беседа. Старшая подруга жалела, что её не удаётся их часто видеть, но всё же испытывала счастье от того, что они есть. Лулу тогда послушала её и неуверенно сказала: «Кажется, я бы тоже хотела кого-нибудь родить». Кэнэкта заверила: «У тебя получится. Ты ведь живая».