Елена Пильгун - Мысленный волк, или Точка росы

– Я на кухне спать буду, – твердо сказал Флин, глядя отцу в глаза.

– Еще скажи на балконе в минус пятнадцать, – усмехнулся Крис. – Иди уже. С ним останешься. Я ж не против. И это… Ленты в шкафу, свечи на полке.

Звуки льющейся воды остались за полуприкрытой дверью в спальню Флина. Святая святых, Крис мог не заходить сюда месяцами, уважая личное пространство сына и его право на свою жизнь, но сегодня можно и даже нужно сделать исключение.

Запах июльского зноя и восточных благовоний ударили Овера под дых, заставив сделать два торопливых шага к разметавшемуся на кровати молодому парню. Флин сказал правду, Шикари вырубился прям как был, в своей любимой синей рубашке и потертых джинсах. Крис не видел внука уже несколько месяцев, и сейчас интуиция благим матом вопила, что все выходит из-под контроля.

Квадрат электрического лунного света. Железная скованность в заброшенных за голову руках. Непривычно широкие плечи, рвущие шаблон японской тонкокостности и грации. Прерывистое дыхание загнанного зверя.

Колени у Криса подкосились сами. Тонкие пальцы, вечно холодные, словно в них жидкий азот, а не кровь, легли на лоб Шикари. Дыши, Охотник, дыши, пожалуйста…

– Овердра-а-айв, – прошептал Шикари, не просыпаясь, – не уходи… Ты. Мне. Нужен.

Где-то на периферии сознания пан Лисовский накрыл матом весь белый свет с его обитателями, всякими экспериментами над душами умерших и младенцами. И, ей-боги, Крис сейчас бы с удовольствием поддержал его, если б были силы. Молчать. Только молчать. Это все луна, от нее у Охотника всегда ехала крыша… Зачем тебе я, если есть Флин?! Где я ошибся?

– А он седеет, папа, – тихо произнес Флин за спиной. – Видишь?

Никто не хочет умирать.

Это следует принять как аксиому. В подавляющем большинстве случаев это лишь способ, а не цель. Иногда единственное решение проблемы, если убедишь себя в этом.

Так думал Шикари, забравшись с ногами на стул и потягивая брусничный чай. Хозяйка квартиры, Роза Моисеевна, милостиво закрывала на эту вольность глаза, поскольку Шикари Такахаси был не самым плохим жильцом на ее веку: за комнату в стоквадратных апартаментах платил исправно уже полгода, да и собеседник интересный, про Восток так много знает, хоть и глаза синющие, откуда только у азиатов такие берутся… Так и начиналось каждое субботнее утро в кухне с видом на пойму Москвы-реки. Где-то там, на дне двадцатиэтажной пропасти гудели снегоуборочные дроны и скребли лопатами асфальт вечные дворники. Зима в Москве внезапно наступила в феврале.

А лист плазменной панели, занимавший большую часть стены, тем временем продолжал вещать о грустном, переходя от снегопада к проблемам более насущным:

– Сегодняшним указом Президента Восточно-Европейского Сектора утверждена Доктрина о духовной безопасности, – диктор так старался передать важность события, что заглавные буквы в его исполнении напоминали перезвоны дамасской стали. – В Доктрине одной из основополагающих целей является проведение всеобщей Психологической Диспансеризации, так необходимой сейчас для оздоровления нашего общества.

Роза Моисеевна задумчиво постучала пальчиком по столу. Шикари незаметно подкатил глаза. Он уже успел выучить наизусть все ее пластинки про детей, отсутствие приличной работы и…

– В условиях большой перенаселенности сектора и нехватки… – вторил мыслям Шикари диктор, – ресурсов, обществу остается единственный выход, отбросив все лишнее и ненужное…

– Да, наверно, придется, – спокойно произнесла вдруг Роза Моисеевна, глядя сквозь Шикари и взмахом руки притушив голос диктора до бормотания старой радиоточки.

– Что придется? – уточнил парень, тщетно пытавшийся выбить из выпуска новостей второй и третий уровень смысла.

Ха, а ведь только вчера на работе повздорил с Сашкой Володиной, которая обвинила меня в «женском» грехе – придиркам к словам. Грех не грех, но, сколько смыслов ты вытащишь из вербального, столько и будет у тебя вариантов поведения. И оправдания «да я вообще это не вкладывала в свои слова» – лишь признание того, что подсознательное – твой кукловод.

– Уходить придется, – пожала плечами хозяйка, разрушая все теории подводных камней и тройных подтекстов. – Вот подруга моя… была, Марья Николаевна, с десятого этажа, завещание написала и поехала в клинику. Оно и понятно – дочка с сыном ютятся в Твери, жить негде…

И вот тут лед точных формулировок под плечом Шикари предательски хрустнул. Он нырнул так глубоко, что зазвенело в ушах. Квартирный вопрос, боги Сети. Вот они, эти чёртовы квадратные метры, над которыми правит Роза Марковна в гордом одиночестве. А у нее ведь, в отличие от подруги, дети-внуки-правнуки не бедные, устроенные, большие деньги срубают. И все равно периодически выцепляют бабушку на телефонный разговор, чтобы в конце в шутку спросить: «А ты еще долго жить собираешься?». Именно «собираешься». Потому что в современном мире почти любая болезнь излечима, пластическая хирургия и запасные органы – раз плюнуть, были б хоть небольшие деньги, и, только хакнув электронное портмоне, сможешь узнать, что идущей от бедра блондинке вчера стукнуло пятьдесят.