Гуго Вормсбехер: Куда идём?

Как же реагировала Россия на выезд пятикратного количества тех, без кого сорок лет назад "сельское хозяйство вести было невозможно"? А никак. "Россия" целиком была поглощена установлением "демократии", т. е. яростным растаскиванием государственной собственности. И чем меньше владельцев и защитников оставалось у этой собственности, тем легче ее было растащить. Так что выездные ворота, в отличие от всех лет "тоталитаризма", были распахнуты настежь. В том числе и для десятков, сотен тысяч ненемцев — ученых, музыкантов, артистов, художников, писателей, спортсменов, симпатичных и менее симпатичных девушек: соль нации, цвет нации, интеллект нации, будущее нации — все оказалось ненужным даже без национального вопроса. А уж тем более с ним…

И население стран СНГ уже не видело больше в выезде российских немцев предательства, как внушали ему раньше. Наоборот, в нараставшем выездном потоке нордические черты становились все большей редкостью среди славянских скул, узкого разреза глаз и непреодолимого кавказского акцента новых арийцев…

Россия распахнула ворота настежь. Только три региона позаботились о своих немцах: создание двух национальных районов на Алтае и в Омской области да явные элементы национально-культурной автономии задолго до принятия Закона о ней в Новосибирской области говорили о том, что немцев там считали нужными не только сорок лет назад, но считают и сейчас.

Стремительную эволюцию проделала в своем отношении к выезду российских немцев и Германия. Но в противоположном направлении. Вспомним: начиная с 50-х годов, Западная Германия настойчиво добивалась от СССР уступок в выезде российских немцев — под флагом воссоединения семей (т. е. тех, кого во время войны увезли в Германию, — с их супругами, оставшимися здесь). Противодействие выезду в СССР было немыслимым — ведь он расценивался как доказательство преимущества капитализма перед социализмом, причем обеими сторонами. "Воссоединение" было лишь поводом, причина же была в идеологической борьбе. Поэтому в Германии — мощная материальная поддержка вырвавшимся, в СССР — мощное противодействие пытающимся.

Одновременно в СССР велась "контрпропаганда": посылки из ФРГ расценивались как унижающие достоинство советского человека подачки, а выезд — как предательство Родины и дела социализма. О чем в газетах и писали, приводя "конкретные примеры" с фамилиями, что формировало и общественное, и официальное мнение резко негативным по отношению ко всем российским немцам. И если учесть, что о немцах писали только по этому поводу, то можно и представить себе результаты "контрпропаганды".

Для российских немцев "воссоединение семей" тоже было лишь поводом. Поводом уехать. Потому что "воссоединение семей" было на самом деле разрывом семей: здесь оставались десятки ближайших родственников, там "ждал" бывший супруг, с которым не виделись 20–30 лет и у которого в Германии часто давно была другая семья.

В ходе перестройки Германия бурно приветствовала все шире открывавшиеся Россией ворота для выезда. Но после полного открытия российских ворот она очень скоро стала прикрывать свои. Устанавливались все новые барьеры: сокращение пособий и выплат, прекращение оплаты провоза багажа и авиабилетов; введение теста на знание немецкого языка, удлинение сроков обработки документов, перенесение ряда мероприятий интеграционного характера (обучение языку, профессиям, страноведение) на территорию России и, наконец, главное — сокращение числа принимаемых до 100 тыс. человек в год. Все более сдержанным, а затем и прямо негативным стало отношение к переселенцам политиков Германии (высказывание Лафонтена о предпочтительности для него африканцев — лишь один пример), СМИ, а значит, и населения.

Все нетерпеливее становились требования быстрейшей интеграции людей в новой для них стране, в обществе с не их родным языком — людей, три поколения которых не имели возможности вообще заниматься немецким языком в школе. А когда поняли, что переселенцы — весомый электорат, то сделали их еще и предметом борьбы политических сил: если один блок получал их поддержку, то другой, естественно, был против их переезда.

Все это усугублялось низкой эффективностью германской помощи для российских немцев в России из-за многолетнего невыполнения своих обязательств самой Россией. А также все растущей безработицей в Германии и все большим превращением коренных немцев в безнациональных "европейцев".