Иван Логинов - Призванный. Возможно, баллада.

И что теперь? Резать под корень строевой лес и рубить – тем же ножом – мост? Ежели не перекуривать – к осени запросто успеем.

Растерянно оглядываемся.

Неподалеку от дороги, под сенью невысокого деревца с ажурной листвой, на остатках белесовато-серого бревна сидит дедок, смотрит на нас светлыми глазами и лыбится.

– Скажи-ка, дедушка, – обращаемся к нему, – как тут на север пройти?

Дедок не теряется.

– А зачем тебе север, болезный, солнце мешает?

От такого поворота мы слегка торопеем.

– Да нет, просто надо до дракона добраться.

– Дракона? – задумчиво тянет дедок.

– Ну да, змей такой, – подсказываем с надеждой.

– Тебя что, милок, гадюка укусила?

Обидные слова, вообще-то.

– Никто меня не кусал.

Разве что собаки. И то, как посмотреть. Горло Брайану перерывали в брошенных линиях, мы потом каждый раз перезагружались. Тем и славен герой – ни одной своей смерти не помнит…

Но дедку, конечно, это неинтересно, он гнет свое.

– А на что тебе тогда дракон сдался? Плюнь ты на него, да и спи себе спокойно, чего ж шарашиться? Пусть теперь другие колготятся, их очередь.

Наконец до нас доходит, кем мы старикану помстились.

– Дедуля, а мертвяки дерутся? – начинаем вкрадчиво.

Он настораживается.

– Ну, коли никак не могут упокоиться, то, наверное, со временем злобнеют.

– Выходит, если дать тебе по башке, ты все равно не поверишь, что я живой?

– Господь с тобой, милок! – слегка отшатывается он. – Какая мне разница? Я сам уже одной ногой там. Жду лишь, когда репа поспеет.

– Репа? – опять торопеем мы.

– Ну да, свояченица по весне семян передала. Я сдуру посадил, а теперь вот душа болит – уродится ли? Не хотелось бы потом шастать взад-вперед до осени.

Дедок поднимает взор и начинает неторопливо осматривать доступный окоем.

– А почему мертвяки не упокаиваются? – возвращаем мы его обратно.

– Ну так по-разному. Кто сам чего не доделал, кого в загробье не пускают, пока порученье не сполнит.

– Кто не пускает?

– Да откуда ж мне знать? Мертвяки ничего не сказывают, молчаливые они.

– Совсем молчаливые?

– Шлендать тут постоянно шлендают, особенно по ночам, но чтобы кто горланить взялся под окном – такого не упомню.

– А отчего у вас все могилки безымянные? – вспоминаем мы с укоризной. – Не по-людски как-то…

– Ежели ты про погост в Мертвом лесу, то на нем лишь пришлые да проходящие. Своих хоронят на местном, поближе к жилью.

– Колченогий там для надзора поставлен?

– Вроде того.

– Кем?

– Не знаю, к нему не подступишься, больно уж гордый. Попробуй в поселении поспрошать.

– А проходящие куда направлялись?

– Да, как и ты, на север. Тож все никак не успокоитесь, вроде живые, а не вдруг и различишь…

Дедок снова настраивается отплыть в свое.

Пока не успел, возвращаемся к основному вопросу:

– Так как теперь туда попасть?

– Ну, ежели окончательно втемяшилось, подожди. Занадобится кого не из местных пристроить с глаз, притащатся, денек-другой на той стороне поматюкаются, покумекают да и наладят всем миром переправу. Мабуть.

Пошамкав губами, дедок меняет тему:

– А про драконов ты вон старуху пытай. Это у нее пра-мать-ее-бабка служила в гарнизонной библиотеке.

И он кивает нам за спину.

– Что за гарнизон был? – пробуем еще осведомиться.

Но дедок отмахивается:

– Извини, милок, утомился я.

И без перехода задремывает, уронив свою луневую голову на грудь.

В собеседники он больше не годится.

Оглядываемся.

Старуха все же не за спиной, а метрах в пятидесяти и чуть навскось – на правом пологом склоне, который в данный момент от нас слева. Рядом с ней некое строение, не то чтобы сильно покосившееся – уже окончательно завалившееся и напоминающее теперь очертаниями землянку. На задах грунт ископан, видимо, там дед и посадил свою репку. От входа в ложбину все это дело прикрывают буйные заросли каких-то кустов, ежевики ли, жимолости, и одна кривенькая – мнится нам – яблонька. Но настаивать остережемся, потому как ветви до земли не гнутся, ввиду того, что плодов на них не висит.

Эк нас сегодня в сказовость клонит.

Боян бо вещий как зачнет терзать меха… хотя нет, там не меха, а некая мышь древесная, кою никак не уловишь… и растекашеся брага по столешнице… черт! кто затащил эту пьянь на свадьбу?

Встряхиваемся и направляемся к старухе, которая сама не решается подойти.

С ходу приступаем:

– Здравствуй, бабушка.

– Здравствуй, солдатик.