Уильям Гибсон - Граф Ноль. Мона Лиза овердрайв (авторский сборник)

Девочка помогла ему соорудить некое подобие перевязи, свернув петлёй оптический кабель.

— Колин же говорил, что она забыла…

— Зато я не забыл… — Тик со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, с трудом продевая руку в петлю. — Конечно, всё это было только кажущимся. Но болеть рука будет долго… — Он поморщился.

— Мне очень жаль…

— Да ладно. Салли мне рассказывала. О твоей матери, я имею в виду.

— Да… — не отводя от него взгляда, сказала Кумико. — Она покончила жизнь самоубийством. В Токио.

— Кем бы там ни была та женщина, это не твоя мать.

— Модуль… — Она посмотрела на обеденный стол.

— Она его выжгла. Впрочем, Колину это без разницы, он остался там. Загнал себя подпрограммой в этот её конструкт. Так что же затеяла наша Салли?

— С ней Анджела Митчелл. Салли отправилась на поиски того, из чего вырос этот макроформ. Какое-то место под названием Нью-Джерси.

Зазвонил телефон.

На широком экране за телефоном — отец Кумико, вернее, плечи и голова: видны чёрный костюм, часы «ролекс», целая галактика мелких устройств и опознавательных знаков братства на лацкане пиджака. Кумико подумалось, что вид у него усталый — усталый и очень серьёзный. Серьёзный человек за чёрной гладью стола в своём кабинете. Кумико пожалела, что Салли звонила из автомата без видеокамеры. Ей очень хотелось снова её увидеть. Да, теперь, вероятно, такой возможности больше уже не представится.

— Ты хорошо выглядишь, Кумико, — сказал отец.

Девочка напряглась, выпрямилась, сидя лицом к маленькой камере, установленной прямо под настенным экраном. По привычке она призвала маску матери, ту, что выражала пренебрежение и надменность, но ничего не вышло. Кумико растерянно потупила взгляд, уставившись на судорожно сжатые на коленях руки. Внезапно она осознала присутствие Тика, его смущение и страх — маленький человечек попал в ловушку в собственном кресле, стоявшем здесь же, напротив камеры.

— Ты поступила совершенно правильно, покинув дом Суэйна, — говорил тем временем отец.

Она вновь встретилась с ним взглядом.

— Он — твой кобун.

— Уже нет. Пока нас отвлекали трудности, возникшие в нашем собственном доме, он заключил новый и очень сомнительный союз, избрав курс, который мы не могли бы одобрить.

— А ваши трудности, отец?

Не вспыхнула ли у него на лице мимолётная улыбка?

— Со всем этим покончено. Порядок и согласие восстановлены.

— А… гм-м… простите меня, сэр… мистер Янака, — начал было Тик, но потом, похоже, совсем потерял голос.

— Да. А вы?..

Покрытое синяками лицо Тика перекосилось, сделавшись воплощением траура.

— Его зовут Тик, отец. Этот человек предоставил мне убежище и защиту. Вместе с Кол… с модулем «Маас-Неотек» он сегодня вечером спас мне жизнь.

— Правда? Меня об этом не информировали. Я пребывал в убеждении, что ты не покидала этих апартаментов.

Что-то холодное…

— Как? — спросила она, подавшись вперёд. — Откуда вы можете это знать?

— Модуль «Маас-Неотек» сообщает о твоём местонахождении и твоих передвижениях, как только они становятся ему известны. Сигнал поступил, как только модуль вышел из-под блокады систем Суэйна. Мы разместили наблюдателей в этом районе. — Кумико тут же вспомнила продавца лапши… — Естественно, не ставя об этом в известность Суэйна. Но модуль так и не передал повторного сообщения.

— Он разбился. Несчастный случай.

— И всё же ты говоришь, что этот человек спас тебе жизнь?

— Сэр, — обрёл голос Тик, — если я могу просить прощения… я хотел бы спросить… я под крышей?

— Под крышей?

— Ну, защищён? От Суэйна то есть и от его шайки из Особого отдела. И от всех остальных…

— Суэйн мёртв.

Повисло молчание.

— Но кто-то же будет всем этим управлять? Я хочу сказать, всей этой игрой. Вашим бизнесом.

Мистер Янака разглядывал Тика с откровенным любопытством.

— Конечно. Как ещё можно надеяться сохранить порядок и согласие?

— Дайте ему слово, отец, — вмешалась Кумико, — что ему не будет причинено никакого вреда.

Янака перевёл взгляд с дочери на гримасничающего Тика.

— Сэр, примите мою искреннюю благодарность за защиту моей дочери. Отныне я ваш должник.

— Гири, — проговорила Кумико.

— Господи, — выдавил Тик, — ну надо же!

— Отец, — сказала Кумико, — в ночь, когда умерла моя мать, приказывали ли вы своим секретарям позволить ей выйти одной?

Лицо отца было совершенно неподвижно. Но у неё на глазах оно наполнилось горем, какого она до сих пор никогда не видела.