Дэвид Геммел - Тёмный Принц

— Вернись! — закричал Парменион, но Камирон продолжал бежать — оказавшись как на ладони у часовых на стенах Калидона. В считанные минуты ворота открылись, и из них выехал отряд всадников, пустившийся в погоню за кентавром.

— По крайней мере они поехали не в нашу сторону, — высказался Аттал. Парменион промолчал. Обернувшись к Бронту, он увидел, как его тело купается в мерцающем солнечном свете, кожа минотавра засверкала золотом. Огромная голова стала уменьшаться, рога исчезли. Правая рука Бронта дернулась, и он застонал. Свет померк. Парменион с Горгоном подошли к нему; он снова стал золотоволосым молодым человеком, голубоглазым и красивым.

— Благодарю тебя, — произнес он, вставая и сжимая ладонь Пармениона.

— Благодари Горгона, — ответил Спартанец, обняв Бронта. — Он принес тебя сюда.

— Не сомневаюсь, что у него были свои причины, — заметил Бронт.

— Ты искупал меня в своей благодарности, братец, — сказал Горгон, и змеи у него на макушке зашипели и обнажили клыки. Он повернулся к Пармениону. — А теперь нам надо идти дальше — если, конечно, ты не захочешь выручать кентавра. Приказывай, генерал, и я возьму город в осаду.

Парменион улыбнулся. — Этого не понадобится. Идем!

— Но мы не можем оставить Камирона, — взмолился Александр.

— Мы ему не поможем, мой принц, — печально произнес Парменион.

Темная тень заскользила по траве, и Горгон поднял взгляд. Высоко над ними кружил Пожиратель, затем полетевший на север.

— Нас заметили, — сказал Горгон. — Теперь к морю мы будем бежать.

***

Путь на юго-запад замедлился. Потому что последние несколько дней отряд питался дикими ягодами и ужасными на вкус грибами и был вынужден пить солоноватую воду из темных водоемов. Силы Пармениона иссякали, а Аттал уже дважды проблевался, держась в хвосте. Лишь Горгон казался неутомимым и могучим и бежал впереди с Александром на плечах.

Они разбили лагерь на закате под обломком скалы, Горгон разрешил разжечь костер, что подняло македонянам настроение.

— Ну а когда пересечем залив, сколько надо будет идти до Спарты? — спросил Аттал.

— Если раздобудем лошадей — не меньше трех дней, — ответил Парменион.

— Почему Спарта? — вмешался Горгон. — Почему не напрямик к Вратам?

— Мы надеемся встретить там друга, — сказал ему Спартанец. — Могущественного мага.

— Он точно пригодится — ибо Спарта не выстоит долго против Филиппоса. Еще когда вы только входили в лес, Пожиратели доложили мне о Македонах, марширующих на юг. Коринф выступил за Царя-Демона. Кадмос взят и разрушен. Против Филиппоса стоит теперь лишь одно войско. И им его не одолеть. Спарта может пасть прежде, чем мы пересечем залив.

— Если это окажется правдой, — сказал Парменион, — то мы проделаем свой путь до Гигантовых Врат. Однако Филиппос еще не столкнулся с войском Спарты, и его может ждать впереди печальный опыт.

Ближе к полуночи, когда пламя угасло до мерцающих углей, Парменион пробудился от легкого сна, услышав крадущиеся звуки в зарослях слева. Достав меч, он разбудил Аттала, и они вдвоем двинулись от костра.

Заросли раздвинулись, и из них к лагерю вышел Камирон, неся подстреленную лань на своих плечах. Кентавр заметил македонян и встретил их широкой улыбкой. — Я великий охотник, — сказал он. — Смотрите, что у меня есть!

Горгон вышел из лагеря, отойдя на восток. Аттал взял лань, освежевал ее и разрубил на куски своим мечом. Через несколько минут воздух наполнился ароматом мяса, поджариваемого на вновь разведенном огне.

— Клянусь Зевсом, никогда еще не вдыхал ничего прекраснее, — шепнул Аттал, когда жир закапал в огонь.

— Ты непревзойденный охотник, — сказал Александр кентавру. — Я очень горд за тебя. Но что стало с теми, кто тебя преследовал?

— Никто не угонится за Камироном, — ответил кентавр. — Я гнал их за собой, пока у них кони не взмылились, затем свернул на запад. Могуч Камирон. Ни один всадник не догонит его.

Мясо было жилистым и жестким, но никого это не волновало. Парменион почувствовал, как сила возвращается в его мышцы, когда он уплел третью по счету порцию и облизал жир с пальцев.

— Ты ведь понимаешь, — заметил Аттал, расслабленно откинувшись назад, — что в Македонии мы бы выпороли охотника, который попытался бы нам продать столь жесткое мясо?

— Да, — сказал Парменион, — но разве оно не было прекрасно?

— Словами не описать, — согласился мечник.

— А надо бы, — проворчал Горгон, выходя из тьмы. — Кентавр оставил след, который отыщет и слепец. И враги уже достаточно близко, чтобы учуять этот ваш пир. — Подняв Александра себе на плечи, он двинулся на юг.