Владимир Горбачев - Нефела, Облачная страна

Он постоял немного, оглядываясь и запоминая первое впечатление, потом включил налобный фонарь. Мрак сразу исчез, лед в луче фонаре сверкал. Норманн проверил, работают ли обе видеокамеры, и двинулся вперед, к границе, за которой царил день.

Он старался двигаться как можно осторожнее, не делая резких движений. Тяготение на объекте было ничтожное, и, сделав энергичный шаг, можно было взлететь на несколько метров. Чуть позже Калик так и собирался сделать, но сейчас он хотел быстрее добраться до линии дня. Вообще он хотел увидеть как можно больше, снять как можно больше, а времени у него было не так много.

Месяцы работы в условиях слабого тяготения дали ему необходимый навык, он без задержек добрался до границы и, наконец, шагнул в день.

Перед ним до самого горизонта простиралась сверкающая горная страна, состоящая из хребтов, вершин и отдельных ровных участков между ними. Над хребтами чернело бездонное пространство, усеянное бисером звезд. Слева виднелось круглое пятно размером с детский кулачек. На Юпитере, откуда Калик начал свой путь, на Солнце можно было смотреть, не мигая. Здесь спустя несколько секунд взгляд все же приходилось отводить.

На дневной стороне поверхность айсберга не сверкала, не искрилась; она светилась ровным светом. Причина была у пилота под ногами, он ощущал ее подошвами ботинок. Большая часть айсберга, обращенная к Солнцу, была покрыта плотной светоотражающей пленкой. Это было сделано из понятных соображений: ни один грамм драгоценной влаги не должен был испариться во время транспортировки, вся вода должна была достаться одной из марсианских колоний. Лишь меньшая, ночная часть ледяной глыбы, на которой был расположен жилой отсек и, невидимые отсюда, два вспомогательных двигателя, оставались свободными от упаковки.

Калик плавно повернулся на месте, делая круговое видео, затем, как и планировал, оттолкнулся и взлетел над поверхностью объекта. Отсюда, с высоты пятнадцати метров, обе части айсберга были видны замечательно. Жаль, конечно, что нельзя будет выложить снятые кадры в сеть. Только друзьям показать, и то под большим секретом. Но, может, он это сделает позже, когда будет работать где-то в другом месте?

Да, а что это он все молчит? Пора записать первые впечатления, сделать, так сказать, письмо на память.

Он включил диктофон и уже сформулировал первую фразу «Я парю над своей планетой», и уже рот открыл, чтобы ее произнести, как вдруг его взгляд зафиксировал нечто необычное. Крохотная белая точка в созвездии Весов немного изменила свое положение. Часы, проведенные перед экранами, приучили глаза пилота автоматически отмечать подобные изменения. Вообще-то они не должны были происходить внезапно: им всегда предшествовало появление радиосигналов с проходящего неподалеку корабля (а движущаяся точка могла быть только кораблем, или зондом, или таким вот объектом, как его айсберг). Однако сейчас никаких сигналов он не получал. Может, связь барахлит? Он скосил глаза на индикатор внизу шлема. Нет, вот он, зеленый огонек, исправно светится. Что ж, сейчас он покажет этим грубиянам, научит их уважать пилотские традиции, а также правила Кодекса – да-да, Кодекса!

Калик одним движением пальца по шлему диктофон выключил, передатчик включил, и уже снова открыл рот, чтобы выслать в пространство пару хороших фраз, этаких пилотских оплеух – как вдруг снова застыл с открытым ртом, как минуту назад. Что-то ему мешало излить на грубиянов свой праведный гнев, что-то связывало язык. Да что же такое? Он что, зеленый стажер, что слово боится сказать? Он откашлялся, вновь приготовился вызвать неизвестный борт – и тут внезапно понял, что именно его остановило.

Незнакомый корабль не просто проходил рядом с объектом – он приближался. Будь Калик у себя в рубке, он бы сразу это установил по показаниям приборов; но и сейчас, простым глазом, он отметил, что светящееся пятнышко увеличилось. Незнакомый корабль приближался, больше того – он шел прямиком к айсбергу на полной тяге.

Норманн Калик почувствовал себя неуютно. Ему вдруг вспомнились истории, слышанные на станциях, на лунных и марсианских базах, там и сям, – жуткие истории о быстроходных корветах без опознавательных знаков, о таком удивительном явлении, как космический абордаж, о взорванных входных люках, о захваченных судах и грузах – и о телах, о телах людей в изрешеченных пулями скафандрах, или вообще без скафандров, превратившихся в ледяные глыбы, летящие среди звезд… Он сопоставил эти рассказы с внезапным появлением незнакомого корабля, с его странным молчанием, и в его сердце проникла тревога. Айсберг, который он вел на Марс, эта гигантская глыба чистейшей воды, была хорошей добычей для бандитов. Он не знал в точности, сколько объект стоит, но знал размер страховки – своими глазами видел документ, в котором значилось число с десятью нулями.