E. Ohlin - Иллюзия власти. Том 2

Встреча с сестрою и ссора с её мужем сделали Нефа ещё более мрачным. Пусть при свете дня он всё ещё был общительным и доброжелательным, хотя от его прежнего веселья и лёгкости не осталось и следа. Но нередко в самые тёмные ночи, когда пожилому эльфу не спалось, и он бродил по замку, Ольвин слышал, как, взобравшийся на крышу крепости, его племянник воет волком от тоски. Это разбивало старику сердце, ведь он был не в силах ему помочь, хоть и знал причину его мучений. Да уж, воистину, на свете нет отравы большей, чем любовь…

Король подолгу пребывал в уединении и часто покидал свой дворец, отправляясь в, лишь ему одному ведомые, места. Было видно, что он что-то затевает, но Нефтали тщательно скрывал свои планы. Однажды король вернулся из своего очередного долгого похода подозрительно спокойный и с ледяным холодом в серых глазах. Более он не покидал свой замок. Но с того дня Нефтали сделался суровым и непреклонным…

Ольвин помнил свою племянницу в последний раз вернувшуюся в Андэгар, сломленную, забитую, измученную, неразговорчивую, всю покрытую ссадинами, вздрагивающую при каждом резком движении или громком звуке, со страхом в потухших зелёных глазах. Она дни напролёт проводила в одиночестве, запершись в своих покоях, не желая никого видеть. Проведя чуть меньше месяца в отчем доме, Элими также внезапно, как и прибыла в него, покинула замок. Всё так же в спешке, со слезами и страхом в глазах. Этот поспешный отъезд стал загадкой для Ольвина, но он догадывался, что ответ ведом лишь Нефу, хранившему гробовое молчание.

В памяти Ольвина навечно застыл образ Нефтали, его племянника, который был добрым, пусть порою несносным мальчишкой, слегка застенчивым и скрытным, но искренним и преданным, ставшим, в итоге, честным и благородным мужчиной, справедливым и мудрым, не по годам, королём. Весь народ любил своего правителя, возлагая на него большие надежды, и вся страна осиротела в день его смерти. Плач и призывы к мести доносились тогда из каждого дома. Сколько раз Ольвин корил себя за то, что так и не остановил Нефа в тот роковой холодный зимний день, когда его племянник стремительно покинул Крепость Адриана на своём белоснежном коне, умчавшего своего всадника в заснеженную даль, на встречу к смерти. Когда же Ольвин спросил Нефтали о том, куда он направляется, то король лишь коротко ответил: "Исправлять ошибку". Что он имел тогда ввиду, пожилой эльф так и не узнал.

Когда-то Ольвин держал Элими, совсем малышку, на руках, относя, заснувшую, в кроватку, пел им с братом колыбельную песню, и слушал, как они тихо сопят во сне. Помнил пожилой эльф и то, как держал безжизненное тело своей племянницы, неся его из повозки в густую рощу, где он сам выкопал ей с братом могилы, рядом друг с другом, как в детстве, чтобы были они вместе всегда. Тогда Ольвин спел своим детям колыбельную в последний раз. Вместе с их смертью умерла и душа пожилого эльфа. Воскресил её прибывший в Андэгар новый король, тот, что был когда-то тем самым рыжеволосым мальчиком, что приезжал вместе с матерью и отцом. И которого так отчаянно не желал принимать эльфийский народ, виня сына в грехах отца. Но только не Ольвин, для старика юноша стал отрадой и смыслом жизни.

Прошли годы, и парень вырос в сильного мужчину, и хоть лицом он был копией своего отца, но характер у него был матери – упрямый и неугомонный. Жадный до знаний, он быстро перечитал все книги в библиотеке, везде пытаясь докопаться до сути. А ещё от матери молодой король унаследовал тягу к справедливости. И когда настало время, Ольвин рассказал внуку всё то, что он знал о смерти своих племянников. Со слезами на глазах и болью в голосе, он оживил в памяти тот жуткий момент, когда узрел их тела, вернее то, что от них осталось. И горькая действительность явно не соответствовала тому рассказу, что поведал сыну владыка Эрейвинга. Молодой король долго размышлял над услышанным, и, в конце концов, поднял знамёна против своего отца и низверг того. Вот только гибель родителя мать ему не вернула, как не вернула и покой его мечущейся душе. Но он сделал свой выбор, возможно даже, восстановил справедливость. Но вот только мёртвым месть уже ни к чему, она нужна лишь живым, чтобы заглушить голос совести хоть какими-то действиями, пусть и давно запоздалыми.

***

Слабо улыбнувшись деду, Наммтар принял письмо из его сморщенных рук, сломал печать и принялся внимательно читать. Старик сел на краешек его кровати и, понурив голову, молча ждал.