Т. Амман - Песнь Нижних земель

Пожилой валимит застыл в ожидании ответа. Надсмотрщик кивнул с видом крайнего понимания, алакил приглушенно сказал:

– Мы вас прекрасно понимаем, господин ла-Эль. Но по долгу службы мы все воспринимаем всерьез.

Валимит охнул. Алакил же улыбнулся, голос его стал добродушным:

– Но молодость, как говорится, шальная пора. Особенно у таких дивных существ, как асиры! Верно?

Машинист непонимающе смотрел на надсмотрщика, стараясь не сболтнуть лишнего, сам же расплылся в глуповатой улыбке:

– Наверное…

– Так вот вы и своего подопечного не забудьте предупредить, шепнул полукровка, что вам проблемы не нужны. Вы меня понимаете?

– Конечно, Суму еще раз поклонился, отходя от них. Конечно, я все понимаю.

Когда силуэт машиниста исчез в тенях одиноких лачужек, Багор повернулся к Сарге, нахмурившись:

– Даже не думай.

– Я и не думал.

– Не играй со мной, алакил, а то плохо кончишь. У меня все записано, каждый твой шаг.

Сарга скривился в притворном удивлении:

– Я думал, ты записываешь только ход и результат моей работы! – всплеснул руками. Никакой приватности!

– И не думай! – отчеканил надсмотрщик, нависая над подопечным, словно утес.

– Да на кой мне сдался этот притрушенный? Если сам не начнет нам мешать – мне до него дела нет.

– Не начнет, гигант направился в сторону корчмы, жестом призывая Саргу. А если начнет, я сам все улажу. Ты же не вздумай его трогать.

Сарга, припрыгивая, нагнал Багора:

– Но железки мы с собой берем?

– Конечно, пробубнил тот.

В корчме пахло скудной едой, подгнившей древесиной и печной гарью. Запах немытых тел был едва уловим, ибо местные работники станции – и по совместительству жильцы – предпочитали проводить дни вне стен своих запущенных строений, собираясь в корчме лишь по вечерам.

О задержавшихся проездом путниках местные вспоминали, как о важном событии, ибо и они были большой редкостью на этом направлении – в сторону Пасти к подгорному городку желающих отправиться набиралось мало. Вот и сейчас в осунувшемся пустующем зале за потертыми столами сидела пара-тройка рабочих утренней смены да начальник станции – старый хашимец с разорванным носом. У печи развалился корчмарь – явно горской наружности. Он неспешно двигал головешки кочергой, поднимая в дрожащий воздух снопы искр.

Багор не без усилий протиснулся в покренившийся дверной проем и пропустил Саргу. Гигант безмолвным жестом указал алакилу на дальний стол, укутанный тенью, сам же протопал к корчмарю. Закрыв могучей спиной вид на печь и оживившегося горца, принялся бубнить. Его бас приглушенным эхом гулял под закоптившимся каменным потолком. Полукровка молча миновал погруженный в полумрак зал, проскользнув, подобно тени, за грубый стол. Взволнованные таким событием немногочисленные посетители украдкой оборачивались, провожая его взглядами полными любопытства. Начальник станции, известный своим имперским отношением к смешанной крови, а главное, к алакилам, засопел. В его голове, подогретой настойкой, зашевелились, как черные крысы в темноте норы, недобрые мысли. Но не только осведомленность в тонкостях имперской культуры и социума портила старику настроение – тут явно постарался неуемный углежог, которого, кстати, не было видно.

Сарга, казалось, абсолютно не обращал внимания на косые взгляды работяг и покрасневший от злости и омерзения изувеченный нос хашимца, который от переполнявших его владельца каверзных чувств грозил окружающим нешуточным взрывом с последующим фонтаном кипящей от злобы крови. Не это привлекало внимание Сарги. Тень капюшона скрывала лицо, лишь блеск пугающих глаз прорезал темноту под неровными бликами тускло горящих ламп. Полукровка пристально наблюдал за своим надзирателем и чувствовал ту самую, гадкую нотку подозрения, ползущую где-то в животе холодным слизнем. Каждое движение гиганта, его приглушенный, медленный бубнеж заставляли Саргу сомневаться, напрягать нутро, подозревать. О чем гигант говорил с корчмарем, стараясь не выходить из роли дебила? Что он передал ему, или не передал, всего мгновение назад?…

«Передал», зашелестел голос из теней под потолком. Алакил вздрогнул.

«Передал… Они следят. За всеми вами следят, шелест, явно прибавляя в звуке, не собирался покидать головы. Казалось, он кружит под потолком, насмехаясь над полукровкой: – Нож поможет… Режь… Ты – инструмент… Они выкинут! Выкинут!»

Сарга мотнул головой, отгоняя наваждение. Складки капюшона задвигались в такт, подобно волнам. Доска, служившая дверью, со скрипом отворилась, окончательно прогнав пугающие голоса. В зал вошел углежог, вперив в полукровку разъяренный взор. Он тяжело дышал, сбиваемый гневом, наполнявшим его изнутри.