Т. Амман - Песнь Нижних земель

– Четверо хранят от таких, пожиратель! – крикнул асир, заметив, что выродок наблюдает за ними. Грязная смесь, под Черного подлезшая, что может быть хуже?

Собравшиеся загудели, одобрительно поддакивая, однако, не слишком прибавляя в голосе. Ведь в этих землях поредевший люд хоть и не был так осведомлен в причинах ненависти углежога и явном страхе остальной команды вагонета к их пассажирам, но отличить двух простаков от пары отморозков могли на раз. Насчет этих двоих, то чаша весов склонилась в головах люда ко вторым.

Громила с туповатым лицом уставился на полукровку, тот лишь улыбнулся, промурлыкав в ответ:

– Ты давай, накидывай угольку, молодой.

Вернулся машинист, окликнул углежога. И тот, ругаясь, залез в будку. Пожилой валимит прощался со старыми знакомцами, то и дело тревожно поглядывая на своих пассажиров, пригласил последних занять свои места, а сам вернулся к вентилям. Помощник прикрыл двери, послышался высокий гудок, на том и двинулись.

Холодное солнце ускорило темп, следуя за горизонт. На пустынные просторы спускалась вечерняя тень. Вагонет, фыркая и шумя, подъез жал к следующему на их пути схрону – маленькой грязной станции с потрескавшейся, потемневшей кладкой. На ней уже зажигали огни, платформа зашевелилась тенями работников, как только ветер донес до одиноких потрепавшихся построек визгливый тройной гудок. В эти места, в звонкую пустоту серых песков и далеких развалин, чистота и забота имперских архитекторов и государственных служащих добирались с трудом, если вообще добирались.

Вагонет остановился. Несколько работников, переговариваясь на жуткой тарабарщине, полезли выдувать из важных мест механизма скопившийся песок. Углежог, приветственно окликнув их и скинув трап, быстрым шагом направился в приземистую корчму, чью архитектурную принадлежность к имперской нещадно стирало время и многочисленные деревянные следы грубого ремонта.

Суму, устало подув на усы, потянулся, зевнул, быстро дал молодому помощнику распоряжения. Сам же направился к двум пассажирам, интенсивно разминавшим кости на перроне. Он подошел к ним, улыбаясь настолько добродушно, насколько мог. В полумраке, стремительно налетевшем на пустыню, надсмотрщик и его подопечный, облаченные в темные накидки, прикрытые просторными капюшонами, казались гротескными тенями, чудовищами из старых сказок, что в ночи пожирали людей, оставляя села пустыми. Подойдя к ним, он посмотрел на алакила, слегка закинув голову, полукровка не обладал, как и полагалось, могучим ростом асиров. В лицо его здоровенного надсмотрщика машинист старался лишний раз не смотреть – не от отвращения или страха, наоборот, простоватая квадратная мина казалась ему куда приятнее, пожилой валимит не мог так высокого задирать голову, ибо шея тут же отзывалась ноющей болью.

– Господин алакил, начал он. Господин тем Ра, тут мы остановимся на пару часов. Я, ма, немного вздремну, и мы продолжим нашу поездку.

– Во сколько мы отправляемся? – спросил алакил, смачно зевая. В тусклом свете его заостренные зубы казались еще более зловещими. Зевок заразил и гиганта, передавшись к уставшему в пути машинисту.

Суму, потерев усы, прикинув, ответил:

– Отбытие к часам восьми, его глаза забегали, если вы не против, конечно.

– Мы не против, пробасил гигант.

От удивления ла-Эля выдернуло из дремы.

– Сколько займет последняя остановка? – неожиданно резко спросил полукровка.

– Э-м-м. Она, она самая небольшая, господин алакил. Мы будем у Пасти самое позднее к одиннадцати часам!

Поймав пристальные взгляды своих собеседников, мужчина поспешил заверить:

– Тамошний вокзал не такой, как эти. Там можно и, ма, с комфортом поспать!

Полукровка слегка наклонился, края ужасного шрама мелькнули из-под капюшона:

– Вы же понимаете, господин Суму-ла-Эль, что дело наше важно. Можно сказать, все мы находимся под чутким присмотром чиновников.

Машинист замотал головой, размахивая длинными усами:

– Конечно, ма, конечно, господа. Час отдыха! К десяти часам максимум будем на перроне подножий! Я побежал, ма, дремать! – он поклонился, собрался было идти, но остался на месте: – Господа… Я смею предположить, что вы не могли не обратить внимания на бурную реакцию на вас, ма, моего углежога…

– Я обратил, улыбнулся полукровка. Гигант выказал согласие кивком.

– Вы его, ма, всерьез не воспринимайте, господа. Сами знаете, что о таких, как, кхм… вы, говорят в Асире. А он парень молодой, по вашим, ма, меркам – всего-то восьмидесятый год идет! – он помялся немного. В общем, господа, мне не нужны лишние проблемы. Тем более со службой безопасности и прочими, ма, ведомостями.