Т. Амман - Песнь Нижних земель

Гигант многозначительно взглянул на пустыри за окном, показавшиеся ему крайне зловещими, так же многозначительно оглядел напарника, ловя брошенную шляпу. Аккуратно сложив головной убор в одну из внушительных сумок, молвил:

– Согласен. Время нужно скоротать. Да, алакил, совершенно верно. Тут был Каганат Сары – оплот народа, чьи далекие потомки теперь, опустившись, выживают в горах.

– А когда это было?

Гигант привычным жестом потер подбородок, вспоминая:

– Ну, к Асиру уже присоединили Хашим, он указал куда-то за спину. Валим еще отказывался… Значит, где-то полторы тысячи лет назад.

Сарга подсел ближе, явно заинтересованный беседой:

– А этот Сары, значит, не удалось присоединить? Не согласились строить светлое будущее вместе?

– Как показала история, отмахнулся гигант, светлое будущее выстроили и без них.

– Светлое и холодное: с серыми песками и негреющим солнцем, заметил полукровка.

– А то! А еще с объединением почти всех Нижних земель, развитием медицины, науки, изобретением достаточно взвешенной судейской и законодательной системы, внедрением обязательного образования, логистики, распространения общей культуры…

Сарга издал противный смешок, Багор продолжил, не обращая внимания:

– Вспомним, конечно, о крайне развитом военном секторе, добывающей и обрабатывающей промышленностях, прекращениях масштабных, жесточайших войн, терзающих эти суровые земли с момента их заселения людьми. Также, алакил, не забудь о диком росте населения, открытиях в сельском хозяйстве, позволившим тут выращивать и выводить давно неиспользуемые виды круп и скота. А коль убрать все это, то ты, несомненно, прав – холод, посеревший песок, слепое солнце. Сарга захохотал во все горло, перекрывая грохот колес и шум котла.

– И всего-то стоило заключить сделку с Белыми Львами, вырезать большую часть старого Асира, не желавшую отрекаться от своих богов, развязать гражданскую войну, навязать всем народам отречение от их же божеств и устоев, а несогласных уничтожить под корень вместе с их же, мать их, божками, странами и городами. А, дружище! Ты что-то говорил о диком росте населения? Согласен, конечно. Особенно он заметен для самих асиров, верно?

– Ты зря насмехаешься, колдун, Багор нахмурился.

Сарга затих, перестав смеяться, этим словом надсмотрщик называл его, когда терпение гиганта тончало.

– Ты уже давно не семидесятилетний подросток, полукровка, и прекрасно знаешь, что все дается определенной ценой. Чем масштабнее конечный результат, тем большую цену приходится платить. Не твоему проклятому роду деятельности, а тем более тебе, говорить об ужасах кровопролития и бесчинствах. А про асиров…

Вагонет качнуло, а гигант продолжал:

– А про асиров – не смей насмехаться над трагедией. Не при мне. Сарга молча смотрел на гиганта.

«Мой друг, прозвучало откуда-то из пыльного угла салона, накрытого тенью. Мой добрый… добрый…»

Полукровка завертелся по сторонам.

«Возьмем нож? Возьми… Возьмем и начнем».

Полукровка положил ладонь на лоб, закрывая огромный, ребристый выпуклый шрам, похожий на широко раскрытое кошачье око. Гигант придержал напарника, его глупое лицо в момент стало серьезным:

– Начинается?

Полукровка лишь отрицательно покачал головой. Багор не отступал:

– Алакил, выпрямься! – гаркнул он. Сарга разогнулся, открыв помутневшие глаза. Зрачки походили на два черных блюдца. Достать марозью? Прожуешь?

– Да нормально. Эту дрянь так часто, он тяжело вздохнул, хрустя костями, принимать нельзя. Жуешь и чувствуешь, как мозг размокает.

Надсмотрщик недовольно бурчал, скрестив руки-колоды на груди:

– Голоса отошли? Вот поэтому с ними и не заигрывают. Это убьет тебя.

– Все возможно, полукровка измученно улыбался. Стихли.

– А по поводу нашего разговора, сказал Багор, нахмурившись. Пускай и для убийства времени, как я и говорил, не стоит. Взгляды наши слишком разные. Они полярные.

– Ага, полукровка улыбнулся шире, обнажив клыки, как скажешь, начальник.

Дверь в пассажирский отсек распахнулась, впуская кусающий ветер, усиливая шум. Лиллиец по имени Сипон – помощник машиниста – сунулся в салон и вздрогнул, увидев оголившего клыки Саргу. Сместив взор на лоб полукровки, изуродованный до омерзения ужасным шрамом, глаза его округлились, а сам он побелел, как горный снег. Сарга перестал улыбаться, осматривая визитера, Багор прикрыл рот – вмиг его лицо приняло вид плода близкородственной любви. На негнущихся ногах юноша вошел в салон, прикрывая дверь со второй попытки: