Алёна Тихонова - Гексаграмма - Падшие и проклятые

– Твой мир, построенный на костях и крови?! – с омерзением выплюнула Ишка.

Прищурившись, она оценивала обстановку и даже одежду Старатоса, не забывая, что алхимические руны могут оказаться нанесены прямо на ткань, и неизвестно, где там просто рисунок, а где символ, покорно ожидающий, пока в него вольют силу. Ничего, внушающего отвращение или демонического, интерьер, обставленный скромно и со вкусом, даже привлекал Ишку. Неожиданно для неё самой Старатос начал казаться ей совершенно человечным, таким же, как все – при его бесспорно выдающихся и впечатляющих талантах. Он не изгой, не пришелец из далёких неведомых измерений, а простой смертный. Демонизировать его до положения верхновного зла – означает слишком предвзято и бинарно смотреть на мир.

– Ну, что вы, юная леди. Но вам, пожалуй, как и вашему другу Ричарду, не помешало бы вознестись над людскими болью и страданиями, увидев, путь к каким высотам они открывают. Ни в одной религии не достигают святости без мученичества. Они отдали свои жизни не зря.

***

Марион была неподдельно благодарна Старатосу за то, что он позволил ей дышать, выпустил в мир, обеспечил всем необходимым. Ничто не искореняло в ней это чистое и светлое чувство. Однако, его недоставало, чтобы погасить ненависть девочки к нему за всё остальное. За это вот управление её волей, принуждение, отсутствие внимания, когда она, как и всякий новорождённый, нуждалась в нём насущно. Старатос пренебрёг ею, и Марион не прощала его. Этот столп разума и кладезь премудрости, якобы служитель человечества, на деле не умел заботиться ни о ком и никогда, не брал ответственность, а, как мальчишка, хватал всё новые и новые игрушки, вертел их – и отбрасывал прочь, если они переставали ему нравиться.

По щекам девочки впервые за весь срок её существования потекли слёзы. Она не хотела выступать марионеткой Старатоса. Ей было больно и плохо от того, что он снова и снова топтал её душу, лучшие чувства. Да, конечно, она сама натворила ошибок, чего стоит одно это предательство… Но все её поступки – следствия его небрежности, его пренебрежения, его слепого устремления к цели, которая, как запретный плод, манила, но непременно погубит и его, и всех, кто окажется рядом. И ничего она не могла поделать, ничего. Состояние, в которое, не задумываясь, поверг её Старатос, доказывало – для него она была, есть и навсегда останется предметом, пусть и, как вещь, изготовленная им, вызывала некоторое сентиментальное расположение. Кукла, имущество, её парализованное тело свидетельство тому, что этот человек не знал сострадания и не видел в ней индивидуальность, что бы ни говорил.

– Ты лжёшь, – прошептала Марион еле слушающимися губами, которых она не чувствовала из-за онемения.

И ощутила тепло чьей-то руки в своей. Она чуть скосила взгляд и увидела злой взгляд и длинные рыжие патлы, собранные в хвост. Значит, Ричард.

В следующее мгновение он привлёк девочку к своей груди, словно бы укрывая объятиями от всего мира.

***

– Ты что, не видишь, как она плачет, а, мразь? – с рассудочной яростью процедил Ричард сквозь зубы. – Точно так же плачет каждый, к чьей жизни ты притрагиваешься, и будет рыдать весь мир, если позволить тебе добраться до него!

В сложенных лодочкой ладонях Ишки, от запястий до кончиков пальцев, вспыхнуло белоснежное сияние. Она плеснула его в Старатоса тем движением, каким брызжутся зачерпнутой водой при купании. Беатриче изящным жестом фокусника извлекла словно бы из воздуха очередную карту и метнула быстрее, чем можно было рассмотреть рисунок, что-то алое, зелёное и золотое. Два взрыва произошли почти одновременно, недостаточно сильных, да, вдобавок, ещё и безупречно узконаправленных, чтобы не повредить несущим стенам, но разорвать человеческое тело в клочья. Однако, Старатос вынырнул из облака дыма всего спустя секунду после того, как оно окружило его – чтобы нарваться на рубящий удар сверху вниз и наискосок, слева направо, от Карои. Алхимик никак не успел бы закрыться или увернуться – но ему и не понадобилось, меч прошёл сквозь него. Карои взревел и попытался разрубить Старатоса напополам в талии – разумеется, неудача повторилась.

– Фантом! – обвиняюще выкрикнул Карои, словно у них тут шла благородная придворная дуэль, а не подлинный бой, где все средства хороши.

– Нет! – торопливо сказал Ричард. – Это не иллюзия, он изменил своё состояние! Подвергать алхимическим трансформациям своё тело – тоже табу! Старатос, неужели ты пренебрёг ими всеми?!