Алёна Тихонова - Гексаграмма - Книга алой тайны

Глава 1

Колёса маленького чёрного экипажа без вензелей на дверцах, равно как и любого другого указания на его принадлежность, и копыта двух вороных лошадей, тянувших его за собой размеренной рысью, месили жирную бурую грязь, оставшуюся на большом тракте после недели сплошных ливней. Серые занавески на скромных маленьких окошках были плотно задёрнуты, и рассмотреть седока или седоков не представлялось ни малейшей возможности. Глухое и безразличное ко всему выцветшее небо пыталось кое-как прикрыться рваными, дряблыми тряпками невнятной хмари, выглядевшей не лучше жалкой пародии на одежду нищих побирушек на подходе к великолепному королевскому дворцу. Мёртвые деревья, уныло торчавшие по обочинам дороги здесь и там, дополняли впечатление обо всём этом тоскливом и бесприютном крае. Ни одной яркой краски, ни одного живого впечатления здесь было не сыскать. Всё естественное, молодое, энергичное давно или покинуло эти места, или покоилось в могилах. Лошади недовольно фыркали и всё менее и менее охотно перебирали ногами – им тоже тут не нравилось. От всего – разрушенной до фундамента церкви, над руинами которой бестолково вилось и надсадно каркало тощее вороньё, или давно брошенной, забывшей, что такое приличные злаки, заросшей вдоль и поперёк буйными сорняками пашни, или заболоченного, не пригодного ни для купания, ни для рыбалки, болезненно-зелёного, затянутого ряской и спрятавшегося за высоченными дебрями осоки и камыша озерца тянуло гнилью и запустением. Одиночеством и безнадёжностью. Выхолощенностью и той бедностью, что уже не совместима с жизнью. Казалось, никакой разницы, в какую сторону двигаться, в подобном захолустье не существовало, всё одно и то же, и нигде спасения нет. В этой дыре давно сгинули добро, справедливость, понятия о государственной власти, и даже интерес ко всему остальному миру. Условно огороженный участок никому не нужных территорий. Как покинутый и забытый погост.

– Дальше я не поеду, – остановив экипаж, высокий и худой, как сухая жердь от забора, возница почти презрительно бросил эти слова назад. Впрочем, не оборачиваясь, словно зная, что этого и не нужно.

Устного ответа не последовало, однако, через несколько секунд пассажир соскочил на землю, причём миг, когда он отворил створку и вышел на приступку, возница не уловил. Даже в тусклом, будто от пытающегося чадить сквозь сплошную пелену густого, как хороший кисель, тумана фонаря, свете немощного блёклого белёсого недоразумения, даже и наименования солнца не заслуживавшего, красные пряди великолепных длинных волос путника вызывающе дерзко блеснули. Такого сочного штриха во всех окрестностях наверняка отродясь не водилось.

– А холодно! Самое оно для прогулки! – весело проговорил он, широко улыбаясь, потирая ладони в белых атласных перчатках, гармонировавших с пейзажем не больше, чем его же длиннополый коричневый кожаный плащ.

Воздух действительно остыл до того состояния осенней мозглости, когда иней уже и под прямыми лучами дневного светила совершенно не торопится таять, а тонкий ледяной налёт на поверхности луж держится вплоть до тех пор, пока на него кто-нибудь не наступит. Облачка пара вырывались изо рта странного путешественника при каждом выдохе, сопровождавшем его речь.

– Может, лучше сядешь обратно, и вернёмся в город? Я ждать тебя не буду, – едва ли не враждебно проворчал возница.

– И не надо, дядюшка! Я не пропаду! – рассмеялся путешественник.

– Все вы так говорите, а никто из навещавших эти места не вернулся, – буркнул вдвое сильнее помрачневший возница и, развернув повозку, укатил в обратную сторону.

– Ну, да, ну, да… – пренебрежительно и с явной скукой сказал себе под нос юноша, тряхнув пышной алой шевелюрой и беспечно помахав рукой вслед.

Этих баек он наслушался вполне, добавки вовсе не хотел, и был рад, что провожатый отбыл, не став развивать тему.

Легкомысленно посмеиваясь, путник зашагал по накатанной бесчисленными телегами, повозками и волокушами колее, и налетавшие то и дело порывы ветра взмётывали его великолепный хвост, выглядевший так, будто кто-то подвязал синей лентой язык самого настоящего пламени. Продвигаясь дальше, он сошёл с проторенной дороги, уходившей в противоположную нужной сторону, и сапоги его захрустели по выстуженной на много метров вниз почве, выглядевшей как замёрзшее болото.

***