Владимир Микульский - Незаконнорожденный. Посольство в преисподнюю

Хутрап внимательно осмотрел лоскут. Просто обрывок. Самый обычный. Но на его поверхности были сажей нарисованы еле заметные знаки – две строчки клинописных значков.

– Я не знаю, что здесь написано, – в ответ на красноречивый взгляд посла, сказал скандинав, – во всяком случае, это не похоже ни на один из местных языков. Ведь я знаю их почти все. Скорее всего, это какая-то тайнопись, которую могут прочитать только знающие ее. Однако, можно предположить, что это какой-то аккадский диалект. Вот эти значки у аккадцев обычно соответствуют направлению движения, я сталкивался с этим, когда вел караваны. Этот значок обозначает направление на закат солнца, а эти два – на восход. Но это также значит, что в караване есть тайные пособники аккадцев.

– Где ты нашел, в каком месте? – спросил Хутрап.

– Я также думал вычислить предателя по месту нахождения лоскута, – покачал головой скандинав, – ничего не получится. В этом месте находилась самая многочисленная группа верблюдов, и там перебывала половина каравана, если не весь он.

– Отнеси его на место и оставь там, где взял, – неожиданно приказал посол.

У скандинава удивленно-вопросительно брови начали приподниматься.

– Они все равно рано или поздно найдут нас, но при этом будут знать, что и нам известно о наличии их осведомителя у нас, – пояснил Хутрап, – пусть считают, что нам ничего не известно. А нам надо заняться поисками пробравшегося в караван предателя. И не говори ничего Набонасару. Он сгоряча начнет делать то, что не нужно в данной ситуации…

Ближе к вечеру, когда в общем-то было еще рановато выбирать место для ночевки, караван был вынужден остановиться. Всадники, составляющие переднее боевое охранение, прислали гонца. Выслушав его, Набонасар тут же отдал приказ об остановке.

– Что случилось? – спросил Хутрап, едущий на жеребце, который в начале пути был спокойным, но в последний отрезок пути вдруг занервничал, стал вскидывать голову и тревожно храпеть. Послу приходилось время от времени одергивать его, а однажды даже пускать в ход плеть.

Удивительно, но все без исключения верблюды и лошади вели себя как-то тревожно, шли с явной неохотой. Если бы не настойчивость людей, погоняющих их, животные не сделали бы вперед ни шагу.

– Гонец сообщил, что спереди находится ирак.

– Они не ошиблись? – удивился Хутрап.

Набонасар пожал плечами и погнал коня вперед, обходя уже остановившийся караван. Следом за ним помчались Хутрап, скандинав и Шамши. Бурна же, взглянув на девушку, улыбнувшуюся ему, махнул Шамши рукой и остался помогать ей готовить ужин.

Вскоре всадники уже подъезжали к голове каравана. Десяток солдат, составлявших его авангард, стоял на небольшом холме, глядя куда-то вниз. Заметив приближающееся руководство каравана, они предостерегающе закричали и замахали руками. Все, кроме Шамши, придержали лошадей, тот же, снедаемый поднимающейся в душе ревностью, во всю прыть вылетел на вершину холма и… едва не полетел в пропасть, внезапно разверзшуюся под ногами. В последний момент его конь успел-таки затормозить на ее самом краю.

– Куда летишь? – строго сказал ему седоусый солдат, подбегая и хватая за уздечку коня, испуганно косящего налитым кровью глазом и перебирающего ногами, – смотреть надо!

Перед глазами подъехавших людей во всей своей красе появился ирак – обрыв, образованный в осадочных породах (в далеком будущем название это даст имя стране, на территории которой природные образования – обрывы – не редкость).

Ирак был довольно высоким, с десяток человеческих ростов. Конечно, люди могли бы спуститься вниз с помощью веревок. Но что делать с животными? Спуск таким же образом нескольких сотен лошадей и верблюдов занял бы очень много времени.

– Ирак? Откуда он здесь взялся? Всем известно, на месте заката солнца их много, но никто никогда не видел их здесь, на его восходе! – заметил проводник, окидывая его взглядом, – мне приходилось видеть и преодолевать их, когда водил караваны. Обычно они извилисты, края осыпаются. Водой сделаны промоины, целые русла, по которым и преодолевают их караваны. А здесь…

И впрямь, у наблюдателей сложилось представление, что степь словно разрезали ножом и одну ее часть, дальнюю, прижали вниз, получив таким образом ровный глубокий уступ. Причем сделали это не далее, чем вчера, ибо, когда скандинав подобрался к краю уступа и лежа глянул вниз, его поразил сам срез – корни тюльпанов и травы были совершенно свежими, не завядшими, а по месту обрыва были будто ровно срезаны гигантским ножом.